Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая
Абдул и его близкие уже узнали на собственном опыте, что в здесь никто не интересовался личностью жертвы и обстоятельствами того, каким образом и почему она пострадала. Общественная безопасность тоже мало заботила полицейских. Как и во многих других государственных учреждениях Мумбаи, в участке смотрели на вещи прагматично и торговались, как на рынке. Дело о смерти Калу не сулило никакого дохода. Но, с другой стороны, этот случай дал повод полицейским очистить территорию аэропорта от уличных мальчишек, многие из которых обитали в Аннавади.
Вскоре после гибели Калу пятерых ребят схватили и доставили в участок Сахар. Их поместили в «неофициальную» камеру, где избивали и допрашивали под видом расследования убийства их товарища. Потом всех отпустили, но дали понять, что если они не уберутся подальше от облагораживаемой властями территории аэропорта, их привлекут к ответственности как соучастников этого убийства. Мальчики знать не знали, что полиция уже закрыла дело на основании заключения о том, что смерть была естественной.
Один из них, беспризорных подростков, по имени Каран тут же покинул Аннавади и даже Мумбаи. Больше его никто не видел. Другой, Санджай Шетти, начал судорожно собирать любые попадавшиеся под руку отходы и сдавать их Хусейнам, чтобы добыть деньги на дорогу и скрыться.
Зеруниза ахнула, когда увидела его:
– Что у тебя с лицом? – спросила она. – Почему ты плачешь?
Шестнадцатилетний Санджай выделялся среди прочих уличных ребят высоким ростом и удивительной красотой. В его речи слышались ярко выраженные южноиндийские интонации.
– Твоя речь звучит, как любовная песня, – сказала ему как-то в шутку Зеруниза. – Тот, кто тебя слушает, может растаять от умиления.
Но сейчас он и говорить толком не мог.
– Успокойся и объясни, что случилось, – попросила госпожа Хусейн.
Всхлипывая, парень поведал ей, что видел, как в темноте возле ворот Air India на Калу напала какая-то банда. А потом пожаловался, что его самого жестоко избили в участке. Санджай не знал, чего больше бояться: того, что убийцы Калу поймут, что он был случайным свидетелем преступления, и начнут охотиться за ним, или что полицейские снова потащат в участок и будут пытать и допрашивать.
Оставаться в Аннавади и спать на улице он больше не мог, поэтому решил отправиться к матери. А куда еще ему было податься? Несколько лет назад их хижина, расположенная неподалеку от аэропорта, сгорела, и семья перебралась в Дхарави. Это был самый крупный трущобный район Мумбаи. Он находился в пяти милях к югу от Аннавади.
Зеруниза согласилась, что там Санджаю будет легче затеряться, чем в нынешнем месте обитания. Она дала ему денег и долго смотрела, как он убегает по дороге, ведущей к аэропорту.
Когда он вошел в дом в Дхарави, его сестра, четырнадцатилетняя Ананди, готовила ужин. Она варила чатни[91] из помидоров, но чуть не уронила кастрюлю, как только увидела напуганное и растерянное лицо брата. Дети были очень привязаны друг к другу. Недавно он даже сделал наколку на плече – поместил первую букву имени сестры рядом со своими инициалами. На это он потратил редко появлявшиеся у него свободные деньги. Ананди часто ворчала, что если он ее так любит, то лучше бы появлялся дома почаще. Но хижина размером в шесть квадратных метров была слишком тесна для троих. К тому же Санджай любил находиться поближе к аэропорту. Он шутил, что чувствует себя там более свободным: всегда есть возможность сесть на самолет и куда-нибудь улететь.
Мальчик взял сестру за руку, и они сели рядышком на полу. Санджай рассказал ей, что стал свидетелем расправы с Калу.
– Они убили моего друга, – повторял он. – Разделались с ним в одну секунду, как будто он был просто мусором.
Потом он взял себя в руки и начал наставлять Ананди: она должна прилежно учиться и не волновать мать, которой в это время не было дома – она ухаживала за пожилой женщиной в соседнем районе, где жили в основном семьи среднего класса.
Сестра посмотрела на него с удивлением:
– Санджай, и это ты мне говоришь? Учиться? Я же, как и ты, должна работать, чтобы хоть как-то прокормиться. И, по-моему, мама беспокоится в основном из-за тебя, а не из-за меня.
– Ты также должна как следует высыпаться, – продолжал он, не слыша ее. – Мне кажется, ты плохо спишь.
Ананди не понимала, что значит этот странный покровительственный тон. Может, он нанюхался канцелярской замазки? Все это ей надоело, и она встала. Да, ей жаль, что этого Калу убили. Она видела его как-то – он очень нахваливал еду, которую приготовила девушка, и все время смешил ее. Но не может же она сидеть здесь вечно. Надо варить рис и тушить овощи. Она встала и повернулась к плите, а Санджай растянулся на полу и прикрыл глаза.
Может, он таким образом демонстрировал, как надо правильно спать? Через час вернулась мать. Юноша уже встал с пола и нервно ходил из угла в угол, слушая песню «Любовь и обман» из альбома «Грустные песни»[92]. «Мелодии разбитых сердец», – иронично называла эту музыку его мать, закатывая глаза.
Песню исполнял дуэт. Муж, виновный в измене, выводил: «Всего одна ошибка!», а жена в ответ напевала ему о том, как жестоко она ему отомстит. Мать попыталась перекричать магнитофон:
– У меня разболелся живот, наверное, съела что-то несвежее на обед.
Она побежала в туалет, на ходу бросив:
– Подожди, Санджай! Не уходи.
– Я никуда не уйду, – пообещал он.
Вернувшись, женщина застала в доме страшную картину: Санджай лежал на полу, судорожно подергиваясь. Рядом билась в истерике Ананди. Мать попыталась приподнять голову сына, думая, что у него случился эпилептический припадок. Тут она ощутила какой-то странный химический запах у него изо рта. Сестра бросилась в угол комнаты и отыскала там маленькую пластиковую бутылочку. Она видела ее чуть раньше в руках у брата. Ананди решила, что это мыльные пузыри: он обожал их пускать. Но это оказался крысиный яд.
Потом Санджай повернулся к стене и категорически отказывался выпить соленую воду, которую приготовила мать, чтобы вызвать рвоту. Мальчика отвезли в городскую больницу, где он умер через два часа. Возвращаясь домой в Дхарави после полуночи, поседевшая от горя мать выкинула в сточную канаву бумажки, на которых врач написал, какие лекарства необходимо принести ее сыну. Времени на то, чтобы бегать по аптекам и все это покупать, просто не оставалось. Поэтому спасти Санджая не удалось.
Полиция «свернула» дело об этой смерти так же быстро, как и расследование гибели Калу. Никто не зафиксировал, что мальчик был свидетелем преступления и нуждался в защите. И конечно, нигде не значилось, что он сам стал жертвой: его избили и до смерти запугали в полиции. Документы гласили, что Санджай Шетти, героиновый наркоман, свел счеты с жизнью, потому что не мог достать очередную дозу.
