Жанна Голубицкая - Десять дней в Рио
— Ох, как был шалун сорок лет назад, так и не исправился! — шутливо вздыхает Аделаида. — У бразильских мужиков кровь гуляет до самой старости. Ну так вот… В шестьдесят пятом году мне было всего двадцать. Я была любимой и единственной дочкой в артистической еврейской семье. Жила в центре Москвы, училась во ВГИКе и мечтала сниматься в кино. Мне даже в студенческие годы удалось получить эпизодические роли в нескольких фильмах, помогла родня, задействованная в театре и кино…
— Она была необыкновенно красива! — снова влезает Агостиньо. — Профессионалы кино называли ее чуткой характерной актрисой и пророчили большое будущее.
— Почему это была? — шутливо хмурится Аделаида. — Я и сейчас ничего. А мое большое кинобудущее разрушил ты!
— Не я, а любовь! — снова поправляет ее муж.
«Какие все же милые, забавные старички! — думаю я. — Чувствуется, что у них не только была неземная страсть, она сохранилась до сих пор! Это и есть то самое, к чему в жизни стоит стремиться!»
— Я была очень правильной, домашней девочкой, — продолжает Аделаида, — планировала посвятить себя карьере и жертвовала личной жизнью ради учебы. Я ни с кем не встречалась, хотя поклонников у меня было хоть отбавляй!
— Это точно! — подтверждает Агостиньо. — А я учился в том же вузе, но на два курса старше и Аду давно приметил. Она очень мне нравилась. Но, в отличие от других наших сокурсниц, Адочка не только не ходила на студенческие вечеринки, она даже не кокетничала ни с кем! У меня был ее телефон, но я боялся позвонить. Мне казалось, она сразу пошлет меня к черту!
— А я тоже давно приметила этого знойного латинского красавца! — признается Аделаида. — Но я же была разумная девушка, понимала: раз этот юноша попал в наш институт по целевому набору из стран третьего мира, то рано или поздно он должен будет туда вернуться… А зачем мне разбитое сердце?
— Это тогда для СССР Бразилия была страной третьего мира, — обижается Агостиньо за свою державу. — А теперь мы вас догнали и перегнали!
Аделаида игнорирует это неполиткорректный выпад и спокойно продолжает:
— Я понимала, что у меня, столичной девушки из хорошей еврейской семьи с традициями, никаких отношений со студентом из какой-то банановой страны быть не может. Вот я и старалась на Агостиньо лишний раз не заглядываться. Но уж очень он был милый, симпатичный и обаятельный! И ко мне явно неровно дышал. И когда однажды он все же позвонил, у меня будто что-то перещелкнуло в голове…
— Она согласилась встретиться со мной вечером, представляешь! — подхватывает Агостиньо с таким энтузиазмом, будто это было не 45 лет назад, а вчера.
— Той ночью мы оба нарушили заповеди, — признается Аделаида. — Я обещала маме не спать с мужчинами до свадьбы, а у Агостиньо в Рио была невеста. Но утром мы оба поняли: это любовь.
По словам Аделаиды и Агостиньо, через полгода непрерывных и страстных свиданий им удалось почти невозможное при советской власти — они выбили разрешение на брак. Семья невесты и родня жениха за океаном пребывали в одинаковом шоке. Через год, весной, Ада впервые вылетела в Рио — вслед за Агостиньо, который после получения диплома отправился по распределению.
— По тем временам это был невероятный вояж! — вспоминает Аделаида. — Я летела через Париж. Представляете, что такое Париж для советской девушки образца шестьдесят шестого года! А я там ночевала, это Агостиньо устроил!
— Слава богу, моя семья была достаточно обеспеченной и либеральной, — признает Агостиньо, — и быстро смирилась с тем, что я женился на иностранке.
— А мои, напротив, долго не могли оправиться от потрясения. Мое замужество они еще кое-как пережили, но, когда я первый раз засобиралась в Бразилию, я думала, что и папа и мама слягут с сердечными приступами. Но я была непреклонна, говорила: «Я его люблю, и он любит меня!» Постепенно родители смирились, тем более первые три года я уезжала всего на несколько месяцев, ведь мне нужно было закончить в Москве институт. Но Агостиньо с нетерпением ждал меня в Рио, у него тогда уже была хорошая работа.
В Рио, по воспоминаниям этой прелестной супружеской пары с более чем 40-летним стажем, Ада поселилась в доме Агостиньо. Его семья оказалась интеллигентной и отнеслась к девушке дружелюбно, несмотря на все этнические и религиозные предрассудки.
— Я не хотела принимать католичество, — делится Аделаида. — Меня же пионеркой и комсомолкой воспитывали! А семья Агостиньо настаивала, чтобы мы венчались в храме. Они успокоились только тогда, когда я родила мужу крепкого и здорового наследника.
— Зато уж своего внука Александре-Бернардо мои старики крестили по всей форме! — ухмыляется супруг Аделаиды. — Они были убежденные католики, царствие им небесное!
— А где сейчас ваш сын? — любопытствую я.
— И сын Александре, и дочь Жаклин — оба в Голливуде! — не без гордости сообщают старики. — У нас уже четверо внуков. Алексу уже почти сорок, он режиссер, довольно известный. Женат вторым браком на красавице аргентинке, она актриса, снимается у него. У Алекса восемнадцатилетняя дочь Розита от первого брака здесь, в Рио, и сын, семилетний Антонио от аргентинки. А Жаклин тридцать два, она художник по костюмам, очень талантливый и преуспевающий. У них с мужем Робертом — он американец, продюсер — две дочери, пяти и трех лет. Обеих назвали в честь выдающихся американских актрис: старшую, брюнетку — Одри, а младшую, блондинку — Мэрилин.
— В Рио мне сразу очень понравилось, — продолжает рассказ Аделаида. — Я так и писала родителям: «Тут очень приветливые люди, красивые горы и вкусная еда». В начале семидесятых мои родители несколько раз приезжали сюда, но потом чаще я ездила к ним — им тяжело давался такой дальний перелет. Позже они и сами эмигрировали в Израиль, поэтому мы встречались у них в Иерусалиме. Мама с папой даже успели понянчить внучку Розиту. Когда у нас зима, а в Европе лето, мы отправляли ее к бабушке с дедушкой в Израиль. — Вспомнив родителей, Аделаида печально вздыхает.
— Ну а мы так и живем здесь! — подхватывает ее супруг, поглаживая благоверную по спине. — Нам хорошо вдвоем!
— К счастью, мы никогда не бедствовали! И за это спасибо образованию, данному нам в СССР. Агостиньо работал на киностудии «Prozac» («Прожак»), где снимают знаменитые бразильские сериалы. Это тут недалеко, в Жакарепагуа, пригороде Рио, — поясняет Аделаида. — Я тоже одно время была ассистентом в «Rede Globo», это бразильский телевизионный гигант, снимающий мыльные оперы. Сейчас мы оба на пенсии. Пенсии у нас неплохие, и за это спасибо правительству Бразилии. Я, как уже тебе говорила, одно время подрабатывала гидом у русских туристических групп. Тогда мы и познакомились с Лидой: она открыла здесь свое турагентство и принимала туристов из России. Но теперь у меня уж нет тех сил и задора, чтобы возить туристов по стране. Иногда, по настроению, могу сопроводить небольшую группу, желательно пожилых людей, и провести экскурсию, но только здесь, по Рио. Это пусть небольшая, но все же прибавка к пенсии. К тому же я прекрасно знаю город, да и земляков всегда рада повидать.
