Жанна Голубицкая - Десять дней в Рио
Я не возражаю, но про себя решаю, что непременно отправлюсь в фавелу. Завтра же! А Фелипе его красота, сексуальность и щедрость вовсе не мешают быть занудным. Бывают такие мужчины: все в отдельности в них вроде бы прекрасно — и внешность, и характер, и ум. Но при общении с ними все время ощущаешь, что такое сокровище тебе ни к чему. Пусть отправляется в музей идеальных предметов!
Увы, неземной страсти к Фелипе я в себе не обнаруживаю. И усилием воли тут ничего не поделаешь. Придется отказаться от этого почти идеального во всех отношениях любовника.
Около девяти вечера я начинаю ныть, что у меня разболелась голова, и прошу друга отвезти меня в отель. Мол, сказываются вторые сутки алкогольных возлияний и недосып.
Фелипе обескуражен: конечно, он надеялся, что сегодняшняя ночь станет достойным продолжением вчерашней. Его можно понять: уж он увеселял даму как мог — и у нее не может быть никаких формальных причин отказывать такому внимательному кавалеру! И этот милый кариока совершенно не виноват, что его дама, то есть я, оказалась такой непредсказуемой стервой. Но и я ничем не могу ему помочь: не хочу — и все! Не заставлять же мне себя!
Ой, а вдруг Лев рассуждает так же? Но только по отношению ко мне? Надо будет подумать об этом перед сном…
Несмотря на то что Фелипе не в силах скрыть своего разочарования, он послушно подвозит меня к отелю:
— Когда тебе можно позвонить?
— Я сама тебе позвоню, — отвечаю я, стараясь не смотреть ему в глаза, и чмокаю его в щечку.
Ухожу, не оборачиваясь. Мне кажется, этот прекрасный, умный и тонкий кариока Фелипе и сам все понял. А я ему очень благодарна за все, что он для меня сделал, — не только за колье, платье и ужины в ресторанах, но и за интересные рассказы, и за настоящую мужскую ласку. И пусть наш роман длился всего чуть более суток, он все равно был по-своему прекрасен.
21.00. Придя в номер, я думала, что засну. Однако сон не идет: вместо него меня снова преследуют навязчивые мысли о Льве.
Поворочавшись, нахожу номер телефона, записанный еще в Москве, и звоню Аделаиде — пожилой русской даме. По словам моей московской знакомой «кариоки» Лиды, эта Аделаида прожила в Рио более 40 лет и будет рада пообщаться с соотечественницей.
Удивительно, но она и в самом деле очень рада моему звонку — несмотря на довольно поздний для человека в возрасте час и на то, что мы с ней не знакомы.
Аделаида предлагает встретиться в кафе «Bossa Lounge», это недалеко, на авенида Атлантика.
— Тебе, деточка, десять минут прогуляться пешком от отеля, да и я живу недалеко. Там играют отличную босанову — и негромко! А то нас, стариков, грохот музыки уже не веселит, а раздражает. Мы придем с моим Агостиньо, пропустим по бокалу красненького на сон грядущий. На тебя поглядим и тебе расскажем свою историю. Я всегда счастлива поболтать по-русски, а то здесь мне это не так уж часто доводится. Раньше я подрабатывала гидом — возила по городу русские группы, а теперь уж здоровье не то… Так что теперь мы только с моим Агостиньо иной раз между собой потрещим по-русски, молодость вспомним. Но настоящий, живой русский язык — это совсем другое дело!
Небольшое уютное кафе с живой музыкой я нахожу быстро — я уже ориентируюсь на Копакабане, как дома. Буквально через минуту после меня появляются двое миленьких старичков: он и она. Она — в кокетливой шляпке, сухонькая, с очень живыми карими глазами. А он — невысокий юркий дедок, постоянно пытающийся угодить своей даме. Обоим — явно за 60, и видно, что эти двое до сих пор без ума друг от друга.
— Ты красивая! — с ходу заявляет мне обходительный старикан. Он говорит по-русски, правда с сильным акцентом. — Я Агостиньо, а это моя любимая жена Аделаида.
Симпатичная пожилая сеньора от души по-русски троекратно целует меня:
— Приветствую тебя, детка, на бразильской земле! Как вам у нас? Я здесь настолько давно, что уже считаю все здесь своим! — У Аделаиды очень приятная, добрая улыбка. Не знаю почему, но у русских пожилых женщин редко бывает столько безмятежности в выражении лица.
Мы занимаем уединенный столик прямо на улице, среди кадок с раскидистыми тропическими растениями. Они полностью скрывают нас от глаз прохожих, хотя столик стоит практически на тротуаре. Из помещения кафе доносятся обещанные Аделаидой мелодии в стиле босанова.
Вечер получается очень приятным — тихим, почти семейным. Парочка (они носят смешную фамилию Педернейрас) на два голоса рассказывает свою историю:
— В семидесятом году, когда я приехала в Рио, мне было двадцать пять лет, — рассказывает Аделаида.
— Двадцать четыре! — поправляет ее муж. — Твое двадцатипятилетие мы праздновали здесь, в ресторане «Mama Angela» в Барре — как сейчас помню!
— Хорошо-хорошо, дорогой, ты только не волнуйся! — гладит его по почти лысой голове супруга. — Да, Агостиньо прав: двадцать пять мне исполнилось уже тут. А в шестьдесят пятом году, когда меня соблазнил этот… — Аделаида со смехом указывает на Агостиньо.
— Это ты меня соблазнила! — встревает бойкий старичок. — Я хотел вернуться домой и жениться на порядочной кариоке!
— Так что ж не женился? — всплескивает руками его жена.
— Ну, раз в меня так влюбилась русская девушка, я, как порядочный человек, должен был жениться на ней…
Аделаида машет на него рукой:
— Молчи уж, старый мачо! С кариоками «порядочными» ты свое уже здесь отгулял, на моей памяти!
Старичок виновато опускает голову. Видно, было дело…
— А сам-то как ревнив! — продолжает Аделаида. — Страшно! Бразильские мужчины всем хороши, да ревнивы просто жутко! Сами гуляют как хотят, но если их жена на кого-то глянет… Все, изведет! Поедом съест — так ведь по-русски говорят? Кстати, Лида, которая дала тебе мой телефон, именно из-за этого и развелась со своим бразильским мужем. И пришлось бедняжке уехать домой, хотя она очень, очень любила Рио! Но она часто тут бывает, раз в год точно.
— В прошлом году она жила у нас две недели, — снова влезает неугомонный Агостиньо.
— Точно! — соглашается Аделаида. — Но она хорошая женщина, мы ее любим. Она нас не стесняет.
— Да-да! Не стесняет! — с готовностью кивает Агостиньо. — И ты приезжай, ты красивая! — старичок взирает на меня довольно шаловливо.
— Ох, как был шалун сорок лет назад, так и не исправился! — шутливо вздыхает Аделаида. — У бразильских мужиков кровь гуляет до самой старости. Ну так вот… В шестьдесят пятом году мне было всего двадцать. Я была любимой и единственной дочкой в артистической еврейской семье. Жила в центре Москвы, училась во ВГИКе и мечтала сниматься в кино. Мне даже в студенческие годы удалось получить эпизодические роли в нескольких фильмах, помогла родня, задействованная в театре и кино…
