Дмитрий Быстролетов - В старой Африке
Высокий негр с шоколадным лицом, украшенным рядами нарезок на коже, вытянулся в струнку.
— Это деревня — Чонгавиль?
— Да, мусью.
— Где жители?
— Бегать, мусыо.
— Что? Не понимаю!
— Они бегать лес. Там! — Капрал указал на угрюмо насупившуюся стену леса. — Ничего не понимаю. В чем дело?
— Они спрятать. Вся деревня.
— Почему?
— Ходить каучук лес нет-нет. Собирать мало-мало. — Почему?
— Говорить каучук хуже цеце: мужчины, женщины, дети — все умирать.
— А при чем здесь женщины и дети?
— Собирать надо много-много. Женщина вязать ребенок на спина, ходить-ходить, ночь на болото дышать трудно-трудно, воздух яд, утром ребенок умирал. Каучук хуже цеце, они говорить.
Гай не знал, что предпринять. Вот тебе и Чонга, черт его возьми вместе с Чонгавилем… Да, он прав: золотая нить прочнее железной цепи. И опаснее. Но все-таки что же делать? Кормить-то носильщиков надо!
Тут только Гай заметил то, вокруг чего толпились стражники.
На земле лежал старик, очевидно из местных жителей. Он был брошен на спину и привязан лианами к колышкам, вбитым в землю, за ноги и культяпки когда-то отнятых по локоть рук. Живот его был истерзан ударами, брюшная стенка лопнула, и внутренности над пупком вывалились наружу. Это произошло несколько минут тому назад, крики старика они слышали. Но теперь он был мертв, и сотни муравьев уже облепили рану. Тут же валялись кровавые обрывки сучковатых лиан.
И тут Гай снова потерял самообладание. Сначала он еще надеялся сдержаться и несколько раз повторил про себя свое заклинание: «Это меня не касается! Это меня не касается!» — но вдруг зарычал от ярости и схватил капрала за горло. Тот повис в его сильных руках, как мешок, и это привело Гая в себя. Он швырнул капрала наземь.
— Это меня не касается… Не касается, — потерянно повторял Гай, задыхаясь и не зная, что делать
— Господин капрал ван Богарт там! — лежа на земле, проговорил капрал Ндола и указал куда-то пальцем.
— Где?
— На река. Господин капрал ван Богарт мыть ноги! Гай поспешил к воде.
— Капрал ван Богарт?
— К вашим услугам, майн герр.
— Что вы болтаетесь здесь, когда там делаются такие безобразия?!
— Они подожгли деревню? Вот дурачье! Я же говорил… Молодой и бравый капрал с миловидным румяным лицом мгновенно натянул сапоги и рысью пустился прямо через кусты. Но через десять прыжков он остановился и обернулся к Гаю.
— Деревня цела, майн геер. Вы напрасно…
Но Гай схватил его за шиворот и ткнул носом в распластанный на земле труп. Капрал Ндола стоял с вытянутыми по швам руками.
— Ну?! — заревел Гай. — Ну?!
— Вы насчет старика? Ндола, что ты здесь натворил?
— Я давать урок, мой капрал.
— Э-э, дурачина. — Ван Богарт развел руками и повернулся к Гаю — Вот видите, майн геер, условия? Так нам и приходится мучиться здесь с этими скотами! Я распорядился дать жителям маленький урок и отлучился к реке сполоснуть ноги, а он наделал неприятности, болван!
Он строго посмотрел на своего помощника.
— Откуда этот старик?
— Там сидеть, мой капрал.
Ван Богарт не спеша закурил толстую сигару.
— Видите, майн геер, жители этой деревни — сброд, переселенный с одной плантации… Работают из рук вон плохо. Нормы систематически не выполняют. Хозяин давно жаловался капитану Адриаанссенсу, и последний распорядился при обходе района преподать им маленький урок порядочного отношения к своим обязанностям.
— И это в бельгийской колонии называется маленьким уроком?
Капрал отвел в сторону нежно-голубые глазки и ответил голосом доброй бабушки, терпеливо разъясняющей надоедливому внуку общеизвестные истины:
— Вы же сами видели, что меня здесь не было. Я лично тут не причем. Виновный будет наказан, поверьте, я с него самого спущу шкуру! Не сомневайтесь, прошу вас! Но порядок должен быть: если с черномазых ничего не требовать, то они немедленно перестанут работать. Выгоните меня с работы— я тысячу раз пожалею: у нас достать работу трудно, а негр только и мечтает, как бы уклониться от выполнения нормы — он живет за счет природы, ему ни мы, ни наша работа не нужны.
Отвернувшись словно для того, чтобы сбросить пепел, упавший на рукав, ван Богарт глазами дал знак жандармам, и они ринулись к трупу, выдернули колышки и потащили замученного за угол ближайшей хижины. Остался только широкий кровавый след да связка окровавленных лиан.
— Скоты, что с них спросишь? — примирительно журчал ван Богарт. — Вы уж учтите эти обстоятельства, майн геер.
— А почему старик без рук, как вы думаете?
— Откуда мне знать… На охоте попал в лапы зверей, наверное!
— Нет, я говорить, я знать! — шагнул вперед черный капрал и опять вытянулся. — Ему солдаты резать руки за налог. Он не платить налог.
— Что ты мелешь, верблюд!
— Да. Я знать. Король Леопольд…
— Заткнись, идиот! Пошел вон, черная собака!
Капрал Ндола шагнул назад и вытянул руки по швам, капрал ван Богарт заслонил его спиной" и весьма мирно объяснил:
— Такие наказания у нас давным-давно отменены, майн геер. Не сомневайтесь, прошу вас. Этот старый обрезок не сдох потому, что черномазые чтят жертвы и кормят их сообща. Когда мы подходили к деревне, жители уже получили извещение по гудугуду и заранее скрылись. Старик остался, понадеялся на свои обрубки. А этот дуралей добил его, как не имеющего практической ценности: на сбор каучука безрукого не пошлешь, да и стар он очень. Ндола хотел только попугать: ведь вся банда сидит рядом в кустах, они нас видят и слышат. Устроил им такой концерт, скот! Будете в Леопольдвиле, не вспоминайте про этот инцидент, майн геер: мне влепят выговор, а при чем же я здесь? Я только мыл ноги!
Остаток дня ушел на охоту. Ночевали опять на широкой тропе, разбившись на группы с тремя кострами. Ночью сильный вой и рычанье зверей раздавалось где-то совсем близко. Уныло шуршала непрерывная капель, нестерпимо досаждали москиты, клещи и пиявки. На рассвете все почувствовали холод и страшную усталость.
Дорога заметно сузилась. Теперь носильщики спотыкались в полутьме среди густой зелени, закрывавшей ноги. Духота стояла невероятная. Люди истекали потом. Это было похоже на путешествие сквозь горячие ассенизационные трубы. Негры были уроженцы этой страны, но они тащили тяжелые тюки, Гай шел только с ружьем, но он был европейцем. А каждый европеец здесь — больной.
Скользя, падая, поднимаясь и опять падая, люди шли безостановочно вперед и вперед. Отшумела полуденная гроза. Отряд продвигался все дальше в глубину леса, иногда по колена в горячей грязи. Потом капрал остановил цепочку и свистком подозвал Гая к себе.
