Антон Кротов - Это ты, Африка!

Водитель довёз нас до пустынной придорожной харчевни, высадил и свернул налево. Видимо, это и была скоростная дорога, что огибала деревни, и Габба была где-то в стороне. Мы заглянули в харчевню.

Место перед харчевней являлось не чем иным, как толкучкой, где цивильный народ ожидает транспорты. Толкучка, называемая по-арабски «сук шаби», а по-английски — people market, является в Судане подобием автовокзала. Такое место существует в любом городе и в каждой крупной деревне. Сюда заходят грузовики в поисках платных пассажиров, сюда же приходят пассажиры и в ожидании грузовиков угощаются платным фулем, арбузами, чаем и другими прелестями земли суданской. Днём здесь, вероятно, весьма многолюдно.

Мы имели стойкое предубеждение против «сук шаби», понимая, что на этой позиции мы имеем шансы найти только платный транспорт. Фуль за 2000 фунтов (вдвое дороже обычного) ещё раз подтвердил наше мнение о корыстности этого места. Но было смешно экономить тогда, когда у нас выпала такая редкая возможность поесть за свои деньги!

И мы съели пару тарелок фуля.

Пока мы сидели и ели фуль, с нами произошло то, что часто происходит в замкнутых коллективах. Один из нас, а именно Шулов, уже не помню почему, решил отделиться от нас и достигать Хартума самостоятельно. Мы назначили встречу в Хартуме напротив российского посольства, и Шулов ушёл во тьму.

Стоило нам только поесть, как к харчевне подъехал грузовик. Это оказался настоящий грузовик, полный не людьми, овцами и чемоданами, а реальным однородным грузом. Грузовик вёз в Хартум мешки с финиками. Интересно, что мы провели в Судане уже больше недели, но ни разу не видели машины, перевозящей какое-нибудь количество однородного груза.

Мы попросились к водителю, объясняя свою сущность. Водитель оказался деньгопросом (наша позиция на «автостанции» способствовало сему) и хотя согласился бесплатно взять нас, но только до Деббы. Это был прекрасный вариант, и вот уже мы вчетвером ехали на мешках с финиками по прекрасной асфальтированой дороге и рассматривали звёздное небо. Шулов не наблюдался.

Участок асфальта оказался локальным явлением, и вскоре мы опять тряслись по обычному суданскому песку. Посреди ночи водитель разбудил нас.

Мы стояли на большой толкучке в большой деревне, которая оказалась Дебба.

— Ну что, если в Хартум — по 10$, а если нет, то вылезайте, — сообщил водитель. Мы поблагодарили финиковоза и покинули его, а он, вероятно, не особо огорчился и нашёл на толкучке других желающих достичь Хартума за деньги.

Было уже слишком поздно, чтобы проситься на ночлег к местным жителям. Мы пошли вдоль глиняных дворов Деббы и высмотрели один двор, который был пуст. Вместо ворот в заборе была широкая дыра, а вместо дома внутри — глиняные развалины. Мы легли спать, довольные сегодняшним днём.

В 5.45 утра утреннее африканское солнце пробудило нас. Тут-то и оказалось, что ночевали мы в… общественном туалете. Во многих деревнях пустые дворы, когда они образуются, становятся туалетами; песок и жара быстро утилизуют все экскременты, и никакого запаха не остаётся. Удивляясь, куда нас занесло ночью, мы пошли на трассу… гм… на какую-то улицу деревни, которая нам показалась трассой.

Вот мимо проходят суданские дети.

— Заходите к нам пить чай, — предлагают они.

— Нет, мы не можем отойти, — объясняем мы, — вдруг машина пойдёт?

Дети испарились. Мы остались на трассе. Смотрим на часы. Уже шесть минут на деревенской улице. «А где же фуль, рис, хлеб, финики, наконец, с доставкой на позицию? — вопрошали мы друг друга. — Что делается с людьми?!»

Выражение «Что делается с людьми» появилось в нашем лексиконе недавно, из статьи в красивом журнале «Гео»:

«Ночь была классическая — чёрная, без луны, с тяжёлым тропическим ливнем. Я ехал, всматриваясь в пустую лесную дорогу.

Свет фар выхватил силуэт человека на обочине. Он шёл промокший до нитки, не оглядываясь. Странно, подумал я, в такую ночь один в лесу.

Пока размышлял, машина проскочила мимо. На душе стало неуютно, будто совершил неприличный поступок. Развернувшись, поехал обратно. Человек оказался фермером. Его машина сломалась, и он шёл к себе на ферму, расположенную километрах в двадцати. «Почему вы не подняли руку?" — спросил я, когда он сел в машину. «А что — так не ясно? — мрачно ответил он. — Вы первый, кто остановился, хотя до вас прошло машины три. Что делается с людьми?!»

Сол Шульман. «Континент, где верят в удачу». «Гео», N7, 1998.

Прошло ровно 6 (шесть) минут, которые мы провели в таких рассуждениях. Почему мы не попросили фуля? — а что, и так не ясно? что делается с людьми? На седьмой — я повторяю, на седьмой минуте нашего ожидания — из ворот дома (куда скрылись приглашавшие нас дети) вышел пожилой человек и активно позвал нас. Мысленно и внешне улыбаясь, мы приняли приглашение…

После чая мы просидели на деревенской улице ещё некоторое время. Солнце начало уже жарить, а проезжающие машины останавливались и делали вид, что они местные и идут только по деревне. Судя по карте, от Деббы до Хартума было 386 км. Это расстояние трасса идёт напрямик через пустыню, отдаляясь от Нила, который здесь делает огромный крюк в сотни километров. На участке Дебба-Хартум нас не ожидали населённые пункты, поэтому легко было предполагать, что машины, проезжающие мимо нас, будут либо в Деббу, либо в Хартум; третьего не дано.

Но машины на Хартум не появлялись. Мы решили сходить на «сук шаби», который находился неподалёку. Вчера, помнится, там был наш грузовик и стояло ещё два; возможно, кто-то из них возьмёт нас в столицу. Но оказалось, что финиковый деньгопрос уже уехал (понятное дело, в ночь ехать приятнее), а на толкучке остался лишь один большой лорри, водители которого меняли ему колёса. Менявший колёса лорри тоже оказался платным.

Не найдя счастья на толкучке, мы сели (а точнее, возлегли) опять на песке деревенской улицы. Вскоре мимо нас проехала полицейская машина, и, почти без нашего желания (и даже вопреки ему, ибо у некоторых из нас ещё с Египта осталась аллергия на полицейских) остановилась. Полицейские решили вывезти нас на истинную трассу, до поста ГАИ на выезде из Деббы.

Мы вяло отнекивались, говоря, что нам и тут хорошо, а мысленно опасаясь, что у нас проверят пермит или посадят в платный транспорт, — а полицейские уже так озарились идеей хэлперства, что противостоять им было нельзя. В самом деле, на краю деревни, там, где кончаются дома и начинается реальная бескрайняя пустыня, стоял выездной пост.