Гавриил Давыдов - Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним
Капитан первого рант Селиванов, отзываясь Главнокомандующему с особенною признательностью о мужестве всего отряда, превосходно свидетельствует о Лейтенанте Хвостове, который оказал пример невероятной неустрашимости, пренебрегая сыплющимся градом картечи, и не взирая, что четыре шлюпки под ним потоплены и из 6-ти гребцов остался только один, он шел вперед и поражал неприятеля; a равным образом и сухопутные начальники отзывались Главнокомандующему о его мужестве. Все нижние чины его превозносят, и вообще, где он только появлялся, храбрость оживотворялась.
Известно, что когда Главнокомандующий услышал пальбу, и узнал через mo o приближении превосходного в силах неприятеля, которого не полагали там близким, то он не ожидал спасения ни одной из наших лодок; и когда отряд сей возвратился цел и Хвостов приехал с донесением о победе, тогда удовольствие его было так велико, что он проходя в сие время мимо гауптвахты, отдавшей ему честь, сказал не мне, не мне — победителю, и указал на Хвостова. Подробное описание и рассказы бывших в сем деле сухопутных начальников о мужественных подвигах сего Офицера, казалось превосходили вероятность, так что и главнокомандующий восхотел узнать то от нижних чинов, и нарочно для сего пошел на берег где лодки стояли. Он спросил у матросов и солдат — скажите робята, кто был главною причиною победы? Все в один голос закричали. Хвостов. Сие то самое изъявляют к реляции слова: Все нижние чины его превозносят. Можно сказать, что рука провидения спасала его в сем сражении: четыре раза неприятель ядрами и картечами раздроблял под ним судно каждый раз погружая его в воду, и четыре раза возникал он из глубины моря, не теряя нимало присутствия духа, по всюду разъезжая впереди распоряжаясь, ободряя людей, и повелевая следовать за собою. Когда первая лодка под ним разбита была, и он вытащенный из воды сел на другую, тогда первое его слово было — вперед! и когда ударившее в нос сей второй лодки ядро сделало в ней пробоину и убило несколько человек, так что люди в смятении, видя, что в лодку льется вода, и не найдя в сырости чем заткнуть пробоину, хотели поворотить назад, то он скинув с себя мундир, велел заткнуть им оную и закричал — греби вперед! Подобные сему храбрые дела привлекли к нему общее от всех уважение. Хотя он не был ранен, однако ж чувствовал по всему телу своему следствия бывших с ним приключений. Главнокомандующий для отдохновения его позволил ему жить на своей яхте; но он не долго на ней покоился. Вскоре отправляются они с Давыдовым к Вице-Адмиралу Мясоедову, которой в другой части моря начальствовал над порученными ему гребными и парусными судами. Там кроме разных, сопряженных с трудами и опасностью посылок, были они победителями в двух сражениях, происходивших одно Сентября 6 y острова Пальво, другое Сентября 19 y острова Тевсало. Хвостову поручены были довольно важные силы, с которыми везде, оказывая редкую расторопность, искусство в распоряжениях и неустрашимость, поражал он превосходного числом неприятеля, о чем Вице-Адмирал Мясоедов в донесениях своих с величайшею похвалою свидетельствует. Давыдов всегда был вместе с Хвостовым, ранен легко в ногу, также являл везде отличное мужество, и весьма похваляем. По окончании кампании в наступившую зиму Главнокомандующий, желая вознаградит их за понесенные ими труды и подвиги, причислил их к свите своей и велел им ехать в Петербург, с тем, что в они до востребования оных впредь оставались там для поправления своего здоровья, Судьба возвышению и счастью их везде поставляла преграды…………………..
Напоследок Октября 4 дня (1809 года) приезжает сюда вышеупомянутый соединенных Штатов Америки Корабельщик Вульф, с которым они в бытность спою на Острове Ситке ходили вместе в Калифорнию и были с ним весьма дружны. Корабельщик сей вместе с бывшим там же Профессором Лангсдорфом, который также был с ними дружен, отыскивают их, и как сему корабельщику на другой же день надлежало ехать в Кронштат для отплытия на судне своем обратно в Америку, того ради условились они сей вечер проводить у Лангсдорфа, жившего на Васильевском острове. Были там, и опоздав несколько приезжают в два часа ночи к Исакиевскому мосту, который в сие время уже разведен был. Имея некую надобность быть рано поутру дома, они поспешали перейти на ту сторону. Тогда (по рассказам о сем обстоятельстве) проходила сквозь мост барка. Им показалось, что они успеют соскочить с одного края моста на барку, и потом с барки выскочить опять на другой край моста. Но в сем покушении их неизвестно каким образом оборвались, оба вдруг упали в воду и оба потонули, Темнота ночи, быстрое под мостом течение, и крепкий ветер, способствовали Неве погрести их в недрах своих.
Таков был конец сих двух, сколько отличных и достойных, столько же и несчастных мореплавателей! Тела их не отысканы. умолчим о сожалении друзей, горести бедных родителей их: ни какое перо изобразить того не может.
По кратком описании жизни их должен я теперь сказать, в каком состоянии осталось сие издаваемое ныне в свет путешествие их. Давыдов, по возвращении своем из Финляндии, жил у меня в доме. Прочитывая некоторые из черных записок его и шуточных писем, которые в бытность свою в Америке, из разных мест в разные времена писал он к своим приятелям, находил я в них многие хорошие места и любопытственные примечания: чего ради стал ему советовать, чтобы он все сие привел в порядочное и последственное описание двукратного своего в Америку путешествия. Но он отговаривался тем, что все нужные для сего бумаги, как то описи, рисунки, чертежи, карты и проч., отобраны у них в Охотске, и без сомнения вместе с всеми их вещами пропали. Однако ж я настоял, чтоб он по крайней мере из тех черных бумаг, которые у него остались, припамятывая то, чего недостает в них, попытался составить описание. Он отговаривался еще не имением к тому времени; ибо по службе занимался должностью и назначен к отправлению в Кронштат. Я исходатайствовал ему позволение остаться здесь и беспрепятственно упражняться в сем сочинении. Когда первое путешествие до половины было написано, тогда рассматривая тетради его и находя их достойными издания в свет, представил я Министру о напечатании оных от Адмиралтейского Департамента. Министр согласился на сие и дал Департаменту предложение о рассмотрении их в ученом собрании Собрание одобрило, и Департамент велел печатать. Между тем Давыдов продолжал, и первое путешествие окончил, но второго еще не начал. Смерть пресекла упражнение его в то время, когда еще первого путешествия не более восьми листов было напечатано. Второе путешествие их осталось в черных записках и письмах к приятелям, в таком виде, что проведение оных в упорядоченное и последственное повествование требует не малого соображения, времени и труда. Я храню их у себя, и надеюсь (насколько можно будет сделать то без самого путешествователя) со временем привести их в такое состояние, в котором могут они быть изданы в свет. Главное существо сего путешествия состоит в записках его; что же принадлежит до писем к приятелям, оные не с тем писаны были, чтоб их печатать. Они наполнены разными подробностями и шутками, какие с одними короткими людьми говорятся; однако ж есть в них весьма много острого и забавного.
