Гавриил Давыдов - Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним
Все сие Хвостов должен был решить сам собою. Может быть другой на его месте, наблюдая покой свой и безопасность не восхотел бы при таковых обстоятельствах подвергать жизнь свою трудам и неизвестному жребию, имея возможность, в случае неудовольствия от правительства за неисполнение инструкции, оправдаться данным ему дополнением, но Хвостову иначе сие представлялось. Он думал: «Экспедиция не отменена, но только отсрочена. Следовательно не исполнив ныне я должен буду исполнить ее в будущую весну. Между тем неожиданная отсрочка сия делает великую расстройку, и подвергает опасности посланный наперед Тендер. Причиною же сей отсрочки, как ясно в дополнении сказано, есть ненадежность, что я в столь позднее время, с худою мачтою моею, не могу порученного мне дела окончить успешно. По всему явствует, что начальник наш хочет сего, но не ожидает долг мой велит мне превзойти его чаяние.» С сими мыслями снимается он с якоря и отплывает в Японию. По прибытии туда не находит там Тендера. Новое препятствие. Но Хвостова оное не останавливает. Он выходит на берег и приступает один к исполнению того, что им общими силами делать предписано, выполняет некоторые по инструкции статьи, берет Японские магазейны, и нагрузясь хлебом, отплывает в Петропавловскую гавань, в чаянии найти там Тендер, и по прибытии туда действительно находит оный. Давыдов принужден был, не дождавшись Юноны, оставить пост свой по причине распространившейся в людях болезни и многих сделавшихся на судне его повреждений, Зима прерывает продолжение их действий. Они препровождают оную в Петропавловске.
Ha другой год (1807), не дожидаясь даже совершенного очищения моря от льда, они прорубаются сквозь оный, выводят свой суда, и немедленно отправляются докончить начатое предприятие. Приходят в Аниву, исполняют в точности по данной им Инструкции (как потом в путешествии их подробно будет описано), нагружаются знатным количеством хлеба, и по окончании всего отплывают в Охотск, с тем намерением, дабы по отправлении о себе донесений к вышнему Начальству и забрав там от компанейской канторы все, что нужно будет отвезти в Америку на остров Ситку, идти к оному в порт Ново-Архангельск, и тем довершить последнее предписание.
Сим образом по удачном исполнении порученного им дела возвращаются они радостные в Охотск, где думали, ожидает их хвала и благодарность за понесенные ими труды и подвиги. Но их ожидала там совсем иная участь. Резанов не доехав до Петербурга занемог в Красноярске и умер. Бывший тогда начальник Охотского порта (вскоре потом по общим всего края того жалобам смененный), Капитан второго рант Бухарин, возмечтав, что суда сии возвратились наполнены золотом и великими богатствами, под предлогами сомнения о сей Экспедиции, яко бы оная сделана была самовольно, в самом же деле дабы не оставить никого свидетелей привезенным вещам, налагает на суда сии арест, сажает, без всякого от Правительства повеления, Хвостова и Давыдова, как Государственных преступников, под крепкую стражу. Отбирают у них все, даже до одежды и обуви. В продолжение целого месяца, поступают с ними бесчеловечным и зверским образом. Жестокость сия день ото дня более умножается. Хвостов и Давыдов разлученные, стерегомые, не знают об участи друг друга. Они видят, что им определена самая мучительная смерть! то есть, что они в пять или шесть месяцев, покуда не придет из Петербурга повеление о их освобождении, должны будут погибнуть от духоты, нечистоты и голоду. В сих крайних обстоятельствах не оставалось им иного к спасению своему средства, как только единый побег. Но как выбраться из под крепкого заточения и строгого присмотра? Куда идти без пищи, без одежды, без денег? Ближайшее место Якутск, которое отстоит около тысячи верст. Но и в самых недрах зла растет человеколюбие, и невинность находит себе покровительство. Сии два несчастные добрыми поступками своими приобрели от жителей Охотска всеобщую любовь, a самые стражи, приставленные с обнаженными мечами стеречь их, видя незаслуженное ими страдание, почувствовали к ним жалость. Хвостов через стража своего сообщает Давыдову о намерении своем спастись бегством назначив к тому ночь, час и место, где он его ожидать будет. Давыдов с своей стороны уведомляет о согласии на то своих стражей, и что он в ту уже ночь, и в тот же час, надеется быть в назначенном месте. Таким образом в то время, когда в одном из сотоварищей своих видят они неукротимое свирепство, в то самое время в незнакомых им простолюдинах возбуждают такое сострадание, что сии добросердечные люди без всякой для себя корысти соглашаются спасти их, презирая собственную опасность, угрожающую им жестокими за то истязаниями. Невозможно при сем случае не подивиться бесконечной разности сердец человеческих: свет рая, и мрак ада, не столь различны между собою. Хвостов и Давыдов были уже изнурены в силах своих и начали чувствовать болезненные припадки, устрашавшие их, что они окончат жизнь свою в предприемлемом ими трудном пути, но предстоящая им в Охотске неизбежная погибель понудила их из двух зол избрать меньше опасное. Нетерпеливо ожидаемая ночь настает. Они уходят из заточения, оставив для оправдания стражей своих своеручные записки, будто они для усыпления их дали им Опиуму. Сходятся в условленном месте Можно себе представить радость их свидания! Они пускаются немедленно в путь. Щедрая рука некоторых жителей, коим они открылись, снабжает их двумя ружьями и сухарями. Опасаясь погони избирают они путь по лесам. болотам и стремнинам, по которым никогда нога человеческая не ходила. Сначала силы их истощаются, они ослабевают и думают, что какая нибудь пещера будет их могилою; но рука господня подкрепляет их. Чем далее они идут, тем больше силы их возобновляются. Чистый воздух и сильное движение, после совершенной неподвижности и духоты, которую они в заточении около двух месяцев претерпевали возвращают им прежнее здравие и крепость. Однако же далекий путь, тяжелый труд и недостаток в пище, напоследок приводит их в новое изнурение, так что они, по претерпении многих нужд и бедствий, истомленные голодом, изнемогшие, в разодранном рубище, едва живы приходят в Якутск. Тут прислано уже было из Охотска повеление к городничему задержать их и осмотреть, нет ли с ними золота. Сии примечания достойные слова действительно сказаны были в письме к Городничему. Из сего можно заключить, какую великую над воображением того, кто написал их, слово золото имело силу: оно и там ему мечталось. где людям, едва по не проходимым путям спасшим жизнь свою, кусок сухаря дороже был всех сокровищ. Городничий в следствие сего приказания, задержал их в Якутске. Но вскоре после того Сибирский Генерал-Губернатор, узнав о сем, приказал им быть в Иркутск. Между тем по дошедшим от них в Петербург известиям доложено было Государю ИМПЕРАТОРУ, и через Министра Морских сил послано туда повеление, чтоб их нигде не задерживать. Наконец после четырехлетнего странствования, то есть в 1808 году возвращаются они в Петербург. Но едва успели два или три месяца отдохнуть от долговременных своих трудов, как Главнокомандующий Финляндскою Армиею Его Сиятельство Граф Буксгевден, узнав о возвращении их из Америки и наслышась об отличном их искусстве я храбрости, пишет к Министру Морских сил Чичагову, и требует именно сих двух офицеров к себе, для употребления против неприятеля. Морской Министр спрашивает у них согласия. Американская компания неохотно с ними расстается. Однако ж они, не взирая на тесноту своих обстоятельств, ниже на все претерпенные ими скорби, ответствуют, что они всегда готовы служить Государю и отечеству. Отправляются немедленно в Финляндию, и на третий день по приезде своем туда, посылаются с лодками в море. Отряд сей, бывший под начальством Капитана Селиванова, послан был по некоторым надобностям на один из островов неприятельских. Оный состоял в двадцати лодках и одном парусном судне, из которых пятнадцать передовых лодок поручены были под особенное начальство Хвостова, a остальными пятью распоряжался Давыдов. Известны по реляциям дела Лейтенанта Хвостова. В сражении происходившем Августа 18 числа между островами Судцалом и Ворцеллою, был он главною причиною победы, одержанной над неприятелем, нечаянно с ними встретившимся, и троекратно их сильнейшим, как-то видеть можно из напечатанного о сем сражении донесения, в котором между прочим сказано:
