Тахир Шах - В поисках копей царя Соломона
Книга де Пророка «Мертвец рассказывает сказки» была написана несколько десятилетий назад и сообщала о диких неукротимых племенах, живших на враждебной к человеку земле. За время, прошедшее после экспедиции де Пророка, природа не изменилась, но я надеялся, что туземные племена стали более дружелюбными.
Тем не менее любой, к кому я обращался с расспросами, говорил, что только безумец отважится на путешествие в Бени-Шангул. В конце концов я перестал спрашивать, потому что ответы собеседников не способствовали укреплению духа нашей экспедиции.
Единственным утешением мог служить тот факт, что Безумный Султан Гоголи, по всей видимости, давно уже мертв. Де Пророк подробно описывал леденящие душу подробности его деспотичного правления. Гоголи был практически независимым владыкой Бени-Шангула, лишь формально подчинявшимся императору Хайле Селассие I и сохранившим контроль над золотыми рудниками, расположенными на его территории. Его власть была абсолютной. Самой легкой формой наказания считалась кастрация, к которой он проявлял особое пристрастие. Если обнаруживалось, что кто-то из рабов проглотил золотой самородок, провинившемуся отрезали нос и уши, а затем закапывали в муравейник по самую шею или подвешивали на столбе, пока тот не умирал от голода. Когда Гоголи пребывал в благодушном настроении, то преступнику позволяли умереть от руки ближайшего родственника, причем вся семья должна была наблюдать за казнью. Де Пророк писал, что стены дворца Безумного Султана были украшены высушенными «частями тела» его врагов. Автор выразился очень деликатно, но я понимал, что речь идет о гениталиях.
Излюбленным наказанием у султана была так называемая «человеческая свеча». Оно приберегалось для тех, кто ставил под сомнение его власть. Я слышал, что Хайле Селассие не одобрял эту практику, но император был не в силах искоренить ее. Одна из причин этого — популярность среди местного населения. «Человеческими свечами» невозможно пресытиться — подобно тому как страстным любителям корриды никогда не надоедает бой быков.
Процедура казни начиналась с того, что стража Безумного Султана грела на медленном огне котел с жиром. Заключенного раздевали донага и связывали ему руки за спиной. Затем стражники макали длинные полоски ткани в растопленный жир и обматывали ими несчастную жертву.
Де Пророк сравнивал эту процедуру с древнеегипетским процессом мумификации. После того как приговоренный к казни оказывался туго спеленатым от коленей до подбородка, более толстую полосу пропитанной жиром ткани вплетали между полос на спине и оставляли висеть, наподобие фитиля.
По знаку султана фитиль поджигали. Под ликующие вопли толпы повязки начинали тлеть, дымили, а затем ярко вспыхивали. Заживо горящая жертва бегала и истошно кричала. Если несчастный пытался убежать, стражники били его мечами. Де Пророк увлекся зрелищем казни: «Постепенно запах горящей плоти усиливался, но у человеческой выносливости есть предел. Жертва сходила с ума. Страдания несчастного были так велики, что он не осознавал, что делает. Едкий запах горящего мяса невозможно было спутать ни с чем. Наконец, страдания жертвы прекратились — безумство сменилось беспамятством, а затем предсмертными судорогами».
Я решил держать информацию о Безумном Султане при себе, чтобы не спровоцировать бунт. Самсон и Бахру все чаще ставили под сомнение разумность нашей экспедиции. Я тоже клял свое занятие. Почему я не выбрал нормальную профессию, как у большинства моих друзей? Однако мне не удалось как следует обдумать эту мысль — Самсон показывал на дорогу. Впереди дорогу заливала вода. Бахру остановил машину — подобно тому как всадник осаживает лошадь перед особенно высоким барьером.
Глубину ямы определить было невозможно, но выглядела она как болото, и на поверхность то и дело всплывали пузыри метана. Самсон снял брюки и попробовал перейти яму вброд. Когда вода дошла ему до пояса, он наклонился и воткнул длинную бамбуковую жердь в центр ямы.
Жердь исчезла без следа. По краям болота были разбросаны камни и куски дерева, указывавшие на то, что здесь уже застревали автомобили. Бахру заломил руки и прикусил губу. Затем его лицо приняло решительное выражение.
— Неужели он попытается тут проехать? — спросил я у Самсона.
— Для Бахру это дело чести, — устало ответил Самсон.
Водитель снова сел в джип и отъехал назад метров на пятьдесят. Через секунду машина уже на полной скорости неслась к воде. Это было равносильно самоубийству. Мы с Самсоном закричали и замахали руками, пытаясь остановить его. Слишком поздно. Машина застряла в самом центре трясины; несчастный Бахру, сгорбившись, сидел за рулем.
В течение трех часов мы пытались освободить из плена «императорский джип». Бахру снял с себя всю одежду — даже белье — и нырял в воду, чтобы подложить камни под колеса джипа.
Мы с Самсоном резали и укладывали бамбук и траву. Но все наши усилия ни к чему не привели.
Каждая попытка выбраться из лужи заканчивалась тем, что машина еще глубже увязала в трясине. В конечном итоге джип погрузился по самый капот, а мы изранили все руки и были с ног до головы покрыты липкой зловонной грязью.
В конце концов я сдался и в отчаянии опустился на землю у края трясины. Через несколько минут мы услышали детские голоса. Дети жевали конфеты и хихикали. Они сели рядом со мной и уставились на джип. Вскоре подошли еще дети, потом две женщины, а за ними несколько мужчин. Не успели мы оглянуться, как вокруг ямы собралась вся деревня. Люди смеялись, показывали на джип пальцами, но никто не предложил помочь.
— Плохие люди, — вполголоса сказал Самсон.
— Попроси их помочь.
Самсон что-то сказал на амхари. Люди в толпе презрительно засмеялись, принялись размахивать руками и качать головами.
— Они хотят денег, — перевел Самсон.
— Сколько?
— Двести быр.
— Это почти двадцать фунтов!
Самсон посмотрел на трясину, а затем на толпу.
— Они плохие люди, — повторил он.
Мы попытались торговаться, но жители деревни прекрасно понимали, что у нас нет выбора. Когда мы, наконец, сошлись в цене, которая была чуть меньше запрошенной, выяснилось, что они настоящие профессионалы. Они работали слаженно, и каждый знал свое место. Мужчины искали камни, женщины рубили стебли бамбука, а дети рыли канал, чтобы спустить воду. Через двадцать минут дорога была свободна.
Я протянул деньги.
— Сегодня у них будет праздник, — сказал Самсон.
Мы ехали сначала в сумерках, а затем и ночью. Высоко в небе сиял ванильный диск луны. У нас по-прежнему не работали фары, а по обеим сторонам дороги высились непроходимые заросли бамбука. В некоторых местах рытвины были глубокими, как общая могила для умерших от чумы.
