Роджер Желязны - Кольцо царя Соломона

Желязны Роджер, Хаусман Джеральд

Кольцо царя Соломона

Скарл носил его в уме — и поэтому умел разговаривать со всеми существами, не понимая, впрочем, ни одного из них. Затем наступил момент взаимопроникновения.

У царя Соломона имелось кольцо, и у того парня, о котором мне нужно рассказать тебе, тоже. Только у Соломона оно было массивным и железным, с пентаграммой на печатке, а у Билли Скарла — невидимым, так как он носил его в уме. Тем не менее оба кольца служили одинаковым целям.

По легенде, кольцо Соломона давало тому возможность понимать язык зверей. Если ты помнишь, Скарл тоже был наделен подобным даром. Полагаю, именно это было причиной его необычной восприимчивости.

Пишу тебе это письмо, Лиза, потому что ты — единственная, кому удалось завербовать его, и, кроме того, думаю, что он был влюблен в тебя. Возможно, я ошибаюсь. Если так, мне остается лишь попросить прощения за назойливость и положиться на твое чувство юмора, расставляющего все по своим местам.

Вчера вечером (думаю, что именно вчера) я/мы обедал/и с доктором Хейлом. Ты его не знаешь. Он похож на большого панду — белые ботинки (как правило), широкие черные брюки (всегда), белая рубашка (всегда), черный галстук (то же самое) и что-нибудь черное на макушке (обычно). А еще у него вечно скорбные глаза и пара увесистых чайных блюдечек заместо ушей (когда-то он был боксером полутяжелого веса, и довольно приличным). Нос у него — как старая Эйфелева башня, и свернут набок. Он умудряется почти обходиться без обычной психоаналитической болтовни врачевателя комплексов. Он утверждает, что его репутация Свенгали от медицины основывается на том, что его внешний вид с первого же взгляда внушает пациентам жалость, но я иногда удивляюсь. Когда он принимается молоть всякую чушь, черты его толстого лица вроде как расплываются, пока вам не начинает казаться, что вы смотрите на портрет Макиавелли на пенсии.

Впрочем, он еще не на пенсии и расправляется с бифштексами как надо…

Прожевав очередной кусок:

— Как там насчет Билли Скарла?

— Ты же врач. Вот и скажи мне.

— Я ценю твое мнение.

— В таком случае ты не совсем в курсе. У меня нет своего мнения.

— Ну так составь его, так как мне хочется услышать именно твое мнение.

Я впился зубами в булку, выторговывая себе тридцать секунд на размышление, и стал размышлять.

Успехом своей ранней карьеры Скарл был обязан прежде всего минимальному количеству членов экипажа. Он не доверял слишком большому числу людей, и поэтому все, кто находился на борту его корабля, умели не только держать язык за зубами, но и были специалистами широкого профиля. То, как он оригинально сбывал плоды своих разбойничьих набегов, в течение долгого времени сбивало Охрану с толку. Целый ряд миров по Разведывательному Периметру являются не более чем энциклопедическими записями, состоящими из пары предложений. Но среди этих миров находится множество превосходных торговых центров. Однако язык является настоящим барьером. Потому что такой уймы переводчиков, особенно для всяких контрабандных делишек, в мире просто не существует.

Тебе пришлось изрядно поломать голову, прежде чем ты поняла, что Скарл едва ли знает себя. Он просто думал, что овладел галактическим языком знаков и что гибридного местного говора Фенстера, его родного мира, достаточно, чтобы заполнить пробелы в знаниях. Учти, Лиза, что, несмотря на свой ум, он получил всего лишь номинальное образование в какой-то трущобной школе и во многом был совершенным профаном. Тем не менее Кругу Соломона пришлось предупредить Охрану, с чем они имеют дело.

После ареста на Мартине VIII ему, можно сказать, слегка улыбнулось его жалконькое счастье, и его отправили на Землю под надзором старого Охранника, готового вот-вот выйти в отставку. Пока они летели, легавому, насколько тебе известно, пришло в голову, что арест был произведен не по правилам и что на данном этапе игры ему вовсе не хочется заиметь в своем досье черную отметину. Поэтому он поменял входные коды и избрал самого себя судьей, присяжным судом и палачом — ты, может, не знала этого. И покуда он занимался необходимыми приготовлениями, он все время молчал. Но Скарл, конечно же, знал. Было бы, наверное, интересно рассказать тебе в подробностях, как легавый не сумел нажать на курок, а Скарл сделал из него винегрет своими наручниками, но я предпочел бы опустить эти подробности. Я уже столько раз слышал эту историю.

К тому времени, когда ты встретила его в том баре на Кимберли, он уже начал подозревать правду о себе, но он слишком много развлекался, чтобы выкроить время и поэкспериментировать. Униженный, но в приподнятом настроении, он бегал по магазинам, подыскивая себе новую экипировку. И вот в тот вечер ты села напротив его коктейля с виски и предложила погадать ему.

И он, естественно, сказал «да». Ведь ты такая красивая.

«Тринадцатая карта главной арканы, — сказала ты ему, — это Костлявая Жница. Она означает Смерть, чаще всего лишь на метафизическом уровне, но все равно смерть. В твоей жизни ожидаются перемены».

Он, улыбнувшись, согласился и спросил, не хочешь ли ты помочь ему изменить жизнь. Ты, улыбнувшись, согласилась — вроде этого. Целую неделю он пребывал в замешательстве (потому что не мог разгадать тебя так же, как других), прежде чем ты поняла, что он созрел для Пари. (Ты что, прятала ту карту Таро в рукаве? Он несколько раз интересовался этим, так что я решил, что спрошу.) Похоже, все устроилось как нельзя лучше, и предсказание, разумеется, оказалось верным.

Против ставки в один космический крейсер он согласился сыграть роль преследуемой жертвы. Тебе удалось убедить его, что ты богата (что по моим теперешним размышлениям тоже было правдой) и любишь острые ощущения (что при всем при том вполне могло оказаться правдой). Он уже не мог отступить. Не то чтобы он хотел этого, но уж слишком похвалялся загодя. А еще он обладал невероятной живучестью, потому что, когда мне пришлось, в конечном счете, убить его, мне удалось это сделать только случайно.

У него было лишь три дня, чтобы спрятаться в джунглях Кимберли, и неделя на то, чтобы не дать найти себя твоим ищейкам, механическим паукам и электронным следящим устройствам. И тебе не удалось найти его. Я помню ту ночь, когда ты сообщила мне об этом. Все происходило на Лилит, где по небу гуляли многочисленные луны и чудесный резкий морской бриз вытеснял запахи жареной Sussevogel и лилитского мозельвейна (ох уж это языческое Uebfraumilch!). Ты не помнишь, как называется то место? У меня название, кажется, совсем вылетело из головы, но я совершенно отчетливо помню балкон, а на тебе было что-то синее… Ну да ладно.