Тим Северин - Дорогами Чингисхана
Чан Чунь колебался. Ему уже случалось отклонять подобные приглашения от императоров династии Сун, южнокитайской правящей фамилии из Гуаньчжоу. У него были все основания опасаться, что 700-мильного путешествия через Монголию он просто не выдержит, а «важный вопрос» Чингисхана — всего лишь затруднения любовного характера. Тот же караван, что должен был его сопровождать, вез в гарем Чингисхана несколько юных китаянок, и Чан Чуню вовсе не хотелось путешествовать в обществе этих дев. Он ответил уклончиво. Но Чингисхана нелегко было провести. Его секретари настойчиво повторили приглашение, а девы последовали с другим караваном. В феврале 1221 года появилось на свет «Путешествие за 10 000 ли», которое Чан Чунь диктовал своему ученику по имени Ли Чжи-Чан, благодаря которому теперь у нас есть уникальное свидетельство о том, что представляла собой Средняя Азия сразу же после жестокой поры монгольских завоеваний. Полностью была разорена и подчинена Хорезмская империя — самая мощная исламская держава в Средней Азии, — чьи земли лежали в оазисах Трансоксании, где теперь находятся советские республики Туркмения, Киргизия и Узбекистан, а также северная часть Афганистана, Ирана и Пакистана.
Двигаясь где верхом, где в повозке, небольшой отряд китайцев — Чан Чунь и 19 его учеников — вместе с монгольским эскортом пересекли сперва ближнюю к Китаю часть пустыни Гоби, где видели следы великих битв — пространства, усеянные человеческими костями. Это были места, где Чингисхан в 1211 году уничтожил китайскую армию, посланную отразить его первое нападение на Китай. Озера еще покрывал лед, когда они добрались до черных повозок и белых шатров Тэмугэ-отчигина, младшего брата Чингисхана. Там, на бескрайнем лугу, они увидели монгольскую свадьбу. Монгольский сановник преподнес им кобылье молоко, а его женщины носили такие высокие головные уборы, что им приходилось пятиться, чтобы зайти в шатер. Там путники узнали, что Чингисхан уехал далеко на запад, воевать против хорезмского шаха Мухаммеда 11. Это значило, что им тоже предстоит путь в 3000 миль, чтобы добраться до «Повелителя Вселенной».
Покинув лагерь Тэмугэ-отчигина, отряд двинулся почти той же дорогой, что и мы с Полом семь столетий спустя, по течению рек Керулен и верхней части Орхона. Они тоже направились через горы Хангая. Ехали они в то же время года и, возможно, наблюдали точно такие же пейзажи. Им тоже сопутствовала холодная погода, они упоминали дикий лук, погребальные курганы и следы поклонения духам, в основном, обо на горных перевалах. Огромное впечатление произвело на них величие Хангая:
В долинах произрастали прекрасные сосны, более сотни футов высотой. Горы, покрытые высокими соснами, цепью тянулись к западу. Пять или шесть дней шли мы через эти горы, дорога петляла между вершин. Зрелище было волшебное — горные склоны, покрытые благородными лесами, и река, бегущая далеко внизу. Попадались террасы, где березы и сосны росли вместе. Затем мы поднялись высоко на гору, похожую на огромную радугу, и увидели с высоты бескрайнюю пропасть. Жутко смотреть с высоты на озеро, лежащее далеко внизу.
Потом их путь отклонился к югу, чтобы пересечь Алтайские горы. Там они видели следы прошедшей армии — поразительное свидетельство того, как инженеры Чингисхана прокладывали дорогу войскам. Армия прошла через эти горы за два года до них. С ней шли 10 000 китайских мастеров и инженеров с осадными машинами. С каким же поистине нечеловеческим трудом приходилось перетаскивать технику через горы! Отдаленное представление об этом можно составить из рассказа о том, как сто монгольских всадников, сопровождавших Чан Чуня и его учеников, с помощью лошадей затаскивали повозки вверх на веревках, а потом заклинивали колеса, чтобы повозки не скатились вниз. Но худшее было впереди. Маленький отряд пересек огромную каменистую равнину, усеянную черными скалами, и вышел на край Великой пустыни. Там, писал Ли Чжи-Чан, во время дневной жары не ходит ни человек, ни зверь. Движение начиналось только вечером. Проводники натирали головы коней кровью — они верили, что это убережет животных от ночной нечисти. Шли всю ночь, чтобы добраться до ближайшего оазиса и остановиться там на дневку. Огромнейшие песчаные дюны казались кораблями на волнах. Когда измученные волы отказались идти дальше, их бросили на дороге, а в повозки запрягли лошадей, по шесть в каждую.
На границе того, что еще недавно было владениями хорезмского шаха, путники снова увидели следы монгольского военного присутствия. Подойдя к озеру Сайрамнур, они обнаружили 48 мостов, построенных для перевозки военной техники в обход снеговых вершин и глубоких пропастей. Каждый из мостов был таким широким, что по нему свободно проезжали разом две повозки с машинами для метания огромных камней, исполинских зажигательных стрел и каменных ядер с горючей начинкой, которые Чингисхан приготовил для подданных шаха.
Города Трансоксании не ожидали нападения огромной и хорошо вооруженной армии. Они понадеялись на свои стены и совершили роковую ошибку. Злосчастный Мухаммед II, шах Хорезма, любил сравнивать себя с Александром Македонским, он даже добавил к своему имени на монетах слово «Искандер». Он располагал армией, втрое большей, чем монгольское войско. Но он не принял упреждающих мер и был жестоко разбит. Его трехсоттысячная армия, в основном из тюркоязычных народов, была разделена на гарнизоны, сидевшие в городах Ургендж, Мерв, Бухара, Самарканд и Балх. Войска просто заперли ворота и ждали, пока монголы убедятся в неприступности стен. Чингисхан почти сразу же разделил свою армию на четыре части и назначил цель для каждой. Первым подвергся нападению приграничный город Отрар, который монголы сделали объектом мщения. В 1218 году правитель Отрара по имени Инальджик задержал монгольский караван из 450 человек и 500 верблюдов. Позже он писал своему сюзерену Мухаммеду, что схватил их по подозрению в шпионаже, но, скорее всего, он просто занимался государственным разбоем, присваивая чужое имущество. Во всяком случае, всех, кто был в этом караване (кроме монгольского посла), Инальджик решил умертвить, а товары распродал в свою пользу. Мухаммед не остановил своего вассала.
Как будто этого мало для того, чтобы навлечь на себя вражду Чингисхана! Шах Мухаммед еще и поставил под сомнение дипломатический статус делегации из трех человек, которую Чингисхан прислал с протестом против отрарского разбоя. Старшему из делегации отсекли голову, а остальным обрили бороды, что было тяжким оскорблением, и отправили назад.
После такой провокации жителям Отрара надеяться на милость монголов не приходилось, оставалось только отчаянно защищаться. Сначала монголами командовали двое сыновей Чингисхана — Чагатай и Угэдэй. Они не пытались скрыть от горожан, что те обречены. Когда часть гарнизона вышла из города и стала просить пощады, монголы построили всех и тут же казнили. Отрар держался пять месяцев. После того как город пал, цитадель обреченного правителя держалась еще месяц. Но в конце концов по приказу Чингисхана Инальджика взяли живым и, согласно мусульманскому историку ан-Насави, казнили, залив ему в глаза и уши расплавленное серебро.
