Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак
Потеряна последняя надежда: у молодого румына не было никаких шансов на спасение. При таком взрыве его могло убить, разорвать на части, разнести в клочья. Неудивительно, что даже и следов не осталось от его тела.
Мы долго стояли молча, потрясенные ужасным зрелищем.
— Нет сомнения, машинист и кочегар погибли при взрыве, — нарушает молчание кто-то из присутствующих.
— Несчастные люди! — произносит Попов с тяжелым вздохом. — Я только одного не могу понять — как поезд очутился на Нанкинской ветке и почему они этого не заметили.
— Ночь очень темная, и машинист мог не заметить, что стрелка была переведена, — говорит Фульк Эфринель.
— Да, это единственное возможное объяснение, — соглашается Попов. — Машинисту следовало остановить поезд, а мы, наоборот, неслись со страшной скоростью.
— Но кому понадобилось перевести стрелку? — спрашивает Пан Шао. — Ведь Нанкинская ветка еще не действует, и виадук не достроен.
— Я думаю, это небрежность, — отвечает Попов.
— А я считаю, что злой умысел, — подхватывает Фульк Эфринель. — Преступники хотели устроить крушение и заинтересованы были в гибели пассажиров.
— С какой же целью? — спрашивает Попов.
— Да все с той же! — восклицает Фульк Эфринель. — Чтобы похитить императорскую казну. Что еще могло прельстить преступников? Разве не с целью грабежа бандиты напали на нас между Черченом и Чарклыком? Считайте, что мы вторично подверглись нападению.
Американец и сам не подозревал, насколько он был близок к истине.
— Вы, стало быть, полагаете, — говорит Попов, — что после шайки Ки Цзана другие разбойники осмелились…
Майор Нольтиц, до сих пор не принимавший участия в разговоре, перебивает Попова и говорит громко и внятно, так, чтобы его все услышали:
— Где господин Фарускиар?
Пассажиры оборачиваются, ожидая ответа.
— Где его приятель Гангир? — продолжает майор.
Ответа нет.
— А где четверо монголов, которые ехали в последнем вагоне? — снова спрашивает майор.
Ни один из них не отозвался.
Пассажиры кричат хором:
— Господин Фарускиар, где вы, где вы?
Молчание.
Попов входит в вагон, в котором ехал Фарускиар.
В вагоне пусто.
Пусто? Нет, не совсем. Сэр Фрэнсис Травельян спокойно сидит на своем месте, холодный и неприступный, совершенно чуждый всему происходящему. Ему ни до чего нет дела. Быть может, он думает в эту минуту, что на русско-китайской железной дороге не оберешься бестолковщины и беспорядков? Где это видано, чтобы стрелку переводил всякий, кому вздумается? Где это слыхано, чтобы поезд пошел не по своему пути?
— Ну, так вот! — говорит майор Нольтиц. — Если хотите знать, какой злодей пустил поезд по Нанкинской ветке, — прямо в пропасть, чтобы завладеть императорскими сокровищами, — так знайте — это Фарускиар!
— Фарускиар! — восклицают пассажиры, и большинство из них отказывается поверить обвинителю.
— Как, — недоумевает Попов, — сам директор Правления дороги, который так мужественно вел себя во время нападения разбойников и собственноручно прикончил Ки Цзана?
И тут я больше не могу сдерживаться:
— Майор не ошибается, — говорю я, — крушение — дело рук Фарускиара.
И ко всеобщему изумлению я рассказываю то, что мне стало известно благодаря случаю — как я узнал план Фарускиара и монголов, когда уже было поздно помешать преступникам. Но, до поры до времени, я ничего не говорю о Кинко и его доблестном поведении. Я еще успею воздать ему должное.
Посыпались возгласы, проклятия, брань, угрозы. Как, неужели этот величественный Фарускиар, этот высокопоставленный чиновник, который так прекрасно проявил себя на деле, неужели он… Нет, это невозможно!
Но факты — упрямая вещь. Я видел, я слышал, я утверждаю, что Фарускиар — инициатор и главный виновник катастрофы, едва не погубившей поезд и всех нас. Я заявляю во всеуслышание, что он самый ужасный разбойник из всех, какие только встречались в Центральной Азии!
— Теперь вы видите, господин Бомбарнак, что мои подозрения были не напрасны? — говорит мне майор Нольтиц.
— Да, — отвечаю я, — и признаюсь без ложного стыда, что меня обмануло мнимое благородство этого проходимца.
— Господин Клодиус, — вмешивается в разговор первый комик, — напишите о случившемся в романе, и все будут говорить, что это неправдоподобно.
Пожалуй, господин Катерна прав. Но то, что в романе кажется совершенно неправдоподобным, нередко случается в жизни.
Многие считают невероятным наше чудесное спасение, не зная, как его объяснить. Только мне одному, посвященному в тайну Кинко, известно, почему локомотив был остановлен на краю пропасти загадочным взрывом.
Теперь, когда всякая опасность миновала, следует принять меры к возвращению поезда на линию.
— Сделать это очень просто, — говорит Попов. — Нужно только, чтобы некоторые из вас согласились потрудиться на общую пользу.
— Я могу! — воскликнул господин Катерна.
— Что от нас требуется? — спрашиваю я.
— Дойти до ближайшей станции, — продолжает Попов, — то есть до Шоуяна и телеграфировать оттуда в Тайюань, чтобы поскорее прислали вспомогательный локомотив.
— Далеко ли отсюда станция Шоуян? — спрашивает Фульк Эфринель.
— Мы находимся сейчас приблизительно в шести километрах от начала Нанкинской ветки, — отвечает Попов, — а от разъезда до Шоуяна еще километров пять.
— Итого одиннадцать, — говорит майор, — не так уж далеко. Хороший ходок пройдет это расстояние часа за полтора. Следовательно, локомотив из Тайюаня будет здесь часа через три. Я готов пойти.
— Я тоже пойду, — заявляет Попов, — и чем больше нас соберется, тем лучше. Как знать, не встретим ли мы на дороге Фарускиара и его сообщников?
— Вы правы, — соглашается майор Нольтиц, — и потому мы должны как можно лучше вооружиться.
Действительно, предосторожность не лишняя, так как разбойники должны находиться где-нибудь неподалеку от долины Чжу. Правда, как только они узнают, что просчитались, они постараются улизнуть. Вряд ли бандиты осмелятся напасть вшестером на сотню путешественников, не считая китайских солдат, охраняющих императорскую казну.
Двенадцать пассажиров, среди них Катерна, Пан Шао и я, вызываются сопровождать майора Нольтица. Попову мы все единодушно советуем не покидать поезда — и без него сделают в Шоуяне все, что требуется.
Вооруженные револьверами и кинжалами, в половине второго пополуночи, мы быстрым шагом направляемся к разъезду и, несмотря на темноту, менее чем через два часа благополучно достигаем станции Шоуян. Разбойники нам на пути не встретились. Пускай их разыскивает теперь китайская полиция. Но найдет ли? Желаю ей успеха, но, по правде говоря, не очень-то в нее верю.
