Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак
— Неужели только это отчаянное средство может остановить поезд, прежде чем он достигнет виадука и сорвется в пропасть?
Кинко энергично подбрасывает в топку уголь — лопату за лопатой.
Давление увеличивается, котел бурлит, пар со свистом вырывается из клапанов. Скорость резко возрастает — она больше ста километров.
— Скажите всем, чтобы скорее бежали в задние вагоны! — кричит мне Кинко.
— А вы сами?
— Торопитесь, торопитесь, время не ждет!
И я вижу, как он изо всех сил налегает на рычаги, закрывая клапаны и отдушины.
— Прочь, прочь отсюда! — приказывает мне румын.
Я слезаю с тендера, пробегаю через багажный вагон, бужу Попова и кричу не своим голосом:
— Назад!.. Все назад!..
Проснувшиеся пассажиры толпятся в проходах, устремляясь в задние вагоны…
Вдруг раздался ужасающий взрыв, за которым следует резкий толчок.
На какое-то мгновение поезд замирает, а потом, увлекаемый силой инерции, продолжает катиться вперед, проходит еще с полкилометра и останавливается…
Попов, майор. Катерна, я и большинство пассажиров — все мы тотчас же спрыгиваем на полотно.
В темноте перед нами смутно рисуются строительные леса и очертания мостовых опор, поставленных для будущего виадука в долине Чжу.
Еще каких-нибудь двести шагов, и поезд Великой Трансазиатской магистрали был бы поглощен бездной.
25
А я так боялся томительного однообразия этого заурядного путешествия в шесть тысяч километров, не ожидая от него никаких ярких впечатлений и переживаний, достойных печатного станка. И, по правде сказать, я даже не надеялся найти для моей хроники какой-нибудь стоящий материал!
Но несомненно и то, что я опять попал впросак. Угораздило же меня в телеграмме, посланной «XX веку», представить Фарускиара героем! Правда, намерения у меня были самые лучшие, но недаром говорится — благими намерениями вымощен ад. Поэтому ваш покорный слуга вполне заслуживает чести стать мостильщиком ада.
Мы находимся в двухстах шагах от долины Чжу, широкой впадины, потребовавшей сооружения виадука, протяженностью приблизительно в триста пятьдесят — четыреста футов. Каменистое дно впадины лежит на глубине ста футов. Если бы поезд свалился в пропасть, не уцелела бы ни одна живая душа. Эта катастрофа, безусловно, интересная с точки зрения репортажа, стоила бы целой сотни жертв. Но благодаря хладнокровию и решительности молодого румына мы все были спасены от гибели.
Все ли? Нет, не все. За наше спасение Кинко заплатил своей жизнью…
А вдруг ему повезло и смерть его миновала?. Случись такое чудо, он, конечно, вернулся бы в свое убежище и стал бы терпеливо дожидаться моего прихода.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, я опять пробираюсь в багажный вагон. Увы, никаких надежд! Ящик пуст, пуст, как сейф прогоревшего банка. Бедный Кинко стал жертвой своего великодушия.
Так вот кто был настоящим героем! Не гнусный бандит Фарускиар, которого я так неосторожно прославил на весь мир, а скромный румын, этот жалкий железнодорожный «заяц», этот несчастный жених, которого напрасно будет ждать его невеста.
Я воздам ему должное, я расскажу о его подвиге! Вряд ли я поступлю нескромно, если раскрою его тайну. Да, он обманул Компанию Великой Трансазиатской магистрали, но не будь этого обмана, поезд со всеми пассажирами был бы теперь на дне пропасти. Не окажись среди нас этого смельчака, мы все как один погибли бы ужасной смертью…
Обескураженный, я снова спускаюсь на полотно, с тяжелым сердцем, со слезами на глазах.
План Фарускиара, которому едва не помешал его соперник Ки Цзан, задуман был очень ловко. Ему ничего не стоило направить поезд на боковую ветку, ведущую к недостроенному виадуку. На месте соединения обеих линий должен был дежурить соучастник бандитов и в нужный момент перевести стрелку. И как только показался зеленый сигнал, подтвердивший, что «все в порядке», злодеи убили машиниста и кочегара, замедлили на минуту скорость и соскочили на ходу с поезда, предварительно набив до отказа раскаленную топку. А теперь они, наверное, уже спустились в долину Чжу, чтобы найти среди обломков крушения сокровища богдыхана. Они надеялись скрыть свое ужасное преступление под покровом темной ночи… Самой утонченной китайской казни достойны такие негодяи!
Но, к счастью, они жестоко обманулись! К тому же есть свидетель, и он сделает все возможное, чтобы бандиты были пойманы и понесли заслуженную кару. И раз уже нет в живых бедного Кинко, то свидетелем буду я.
Это решено. Я расскажу обо всем китайским властям, после того, как повидаю Зинку Клорк. Надо будет исподволь подготовить ее к горестному известию, чтобы несчастье не обрушилось на нее сразу, как удар грома. Завтра же, как только мы приедем в Пекин, первым делом я отправлюсь на улицу Ша-Хуа.
И если Зинка Клорк не захочет, чтобы я разгласил тайну ее покойного жениха, то ничто не помешает мне сообщить все подробности о злодеянии Фарускиара, Гангира и четырех бандитов, действовавших с ними заодно. Я видел сам, как они прошли через багажный вагон, я выследил их, подслушал разговор на площадке, слышал предсмертные крики машиниста и кочегара, а потом разбудил пассажиров воплями: «Назад!.. Все назад!» Все это я могу подтвердить под присягой.
Увы! Я слишком поздно прозрел. Но ведь есть, как вы знаете, один человек, давно уже заподозривший Фарускиара в недобрых намерениях, и он только ждет случая выступить в роли обличителя!
У разбитого паровоза собралась группа людей, среди них — майор Нольтиц, немецкий барон, господин Катерна, Фульк Эфринель, Пан Шао, Попов и я. Китайские жандармы, верные своему долгу, оцепили вагон с сокровищами. Что бы ни случилось, они не покинут его ни на минуту. Фонари, принесенные багажным контролером из хвостового вагона, позволили нам увидеть, что осталось от локомотива.
Поезд, как помнит читатель, шел на большой скорости и остановился не сразу. Объясняется это тем, что взрыв произошел в верхней части котла. Колеса уцелели, и локомотив продолжал еще некоторое время двигаться по инерции. Поэтому пассажиры отделались лишь сильным толчком.
Паровозная топка и котел превратились в бесформенные обломки. Мы увидели сломанные и скрученные трубы, смятые цилиндры, разъединенные рычаги. Нашим взорам открылись зияющие раны и обнаженные внутренности железного трупа.
Уничтожен не только локомотив, но и тендер приведен в негодность. Водяные баки пробиты, уголь высыпался на полотно. Зато передний багажный вагон остался, как это ни удивительно, почти неповрежденным.
Потеряна последняя надежда: у молодого румына не было никаких шансов на спасение. При таком взрыве его могло убить, разорвать на части, разнести в клочья. Неудивительно, что даже и следов не осталось от его тела.
