Евгений Габуния - На исходе ночи
— Где это случилось? — спросил Кауш.
— Разве в протоколе не указано? В совхозном саду.
— Сад там большой. Я спрашиваю, на каком участке?
— Сейчас посмотрю. — Балтага раскрыл блокнот, полистал его. — 89-й участок. А что?
— А то, — задумчиво отвечал Кауш, — что на этом самом участке два года назад была убита Роза Зоммер. Ты должен помнить, я ведь рассказывал. Проклятый участок какой-то.
— Конечно, помню, еще бы, такое дело…
— А кто она, убитая, чем занималась?
— В совхозе работала, много лет, одна из лучших работниц, на пенсию недели две назад оформилась, но работу не оставила. Все, кого не спросишь, говорят о ней только хорошее. И какой подлец это сделал, зачем? Никаких ценностей при ней не было…
— С кем работаешь?
— Майор Мировский из угро республики и Поята, участковый в Покровке.
— Мировский? Не слышал о таком. А почему не Алексей Христофорович, это ведь его зона?
— Ты что, не знаешь разве? Будников на пенсию ушел. Недавно. А Мировский и раньше к нашей зоне был прикреплен. Ты еще здесь не работал. Потом его учиться в Москву послали. Только что окончил высшую школу милиции. Неплохой парень. А ты почему, Аурел, так интересуешься этим делом? Может, к производству хочешь взять? Не возражаю, у меня вон сколько «незавершенки» осталось, к отпуску надо расчистить. Это ведь твой участок, ты всех там знаешь, и тебя тоже…
Да, Кауша в Покровке знали многие, он был там своим человеком. Но после неудачи с делом Розы Зоммер он почувствовал некоторый холодок в отношении к себе не только местного руководства, но и селян. Внешне это ничем особенным не проявлялось, однако он не мог не заметить ни иронического быстрого взгляда случайно встреченного на сельской улице человека, ни подчеркнутой официальной вежливости председателя сельсовета… Это задевало, и довольно чувствительно, его не только профессиональное, но и человеческое самолюбие, хотя виду он не подавал. Собственно, что мог противопоставить следователь толкам, которые вызвало нераскрытое дело? Ровным счетом ничего. Прошло уже два года, а убийца разгуливает на свободе… может быть, по тихим улицам той же самой Покровки и, подло посмеиваясь про себя, с издевкой смотрит ему, Каушу, вслед. И вот теперь страшная логика трагических обстоятельств подсказывала возможность «реабилитироваться» в глазах жителей Покровки и своих собственных.
— И я не возражаю, Николай, только надо с Ганевым все обговорить. Зайдем к нему прямо сейчас.
Клушу показалось, что Ганев даже рад был передать ему дело. «Поддержать меня хочет, дает мне еще один шанс, — разгадал его мысли Аурел. И на том спасибо».
Клуш ознакомился с показаниями немногочисленных свидетелей и живо представил себе залитый полуденным солнцем молодой яблоневый сад, яркие платья работниц. Среди сборщиц то тут, то там мелькает белая косынка бригадира. Вот она подошла к группе девушек, которые вместе со своими помощницами — московскими студентками — собирали яблоки, пошутила: «Ну что, красавицы, принимаете к себе? И я ведь могу по деревьям не хуже вас лазить». Девушки заулыбались, а Галя Полухина ответила: «Конечно, принимаем, тетя Надя, только норму вам, как бригадиру, повышенную запишем». Посмеялись. Сухова пошла по своим бригадирским делам дальше. Часа в четыре та же Полухина вспомнила, что спрятала сапу под одиноким старым орехом, побежала за ней… и в ужасе закричала так, что ее услышали не только рабочие соседних участков, но и в селе.
В два часа, как показали свидетели, Надежда Сухова была еще жива. Значит, все произошло между двумя и четырьмя часами. Что должен делать в подобной ситуации следователь? Прежде всего установить, кто находился в это время на участке. Балтага это успел, а остальное предстоит сделать Каушу и его группе.
Балтага влетел в кабинет, размахивая листком бумаги:
— Держи, дорогой, готово. Желаю большого успеха. — Он передал Каушу подписанное прокурором постановление о передаче дела и хотел уже уйти, но Аурел остановил его:
— Не вижу показаний директора совхоза, разве с ним не беседовали?
— Не успели. В Кишиневе директор, на сессии. Сегодня должен приехать.
— На какой сессии? Он что, студент-заочник? — удивился Кауш.
— Да у тебя, дорогой, после отпуска с памятью неладно. Депутат директор, на сессию Верховного Совета республики ездил.
Кауш набрал номер телефона директора. Женский голос ответил:
— Василий Константинович у себя, вы по какому вопросу?
В просто, без затей обставленном кабинете директора было много людей. Лица напряженные, сумрачные. Василий Константинович Рощин сидел за своим столом в строгом темном костюме. На лацкане пиджака поблескивала золотая звездочка. «Не успел переодеться, прямо с сессии приехал», — догадался Кауш. Обычно директор наград не носил. Он присмотрелся к озабоченному лицу Рощина и понял, что тот уже все знает. Рассеянно взглянув на следователя, директор сказал:
— Подождите немного, я сейчас, дела неотложные скопились.
Кауш сел в сторонке, чтобы не мешать. Немного погодя кабинет опустел.
— Что вас привело к нам, товарищ следователь? — суховато-официальным тоном спросил директор.
— Василий Константинович, вы, наверное, догадались: я по делу об убийстве бригадира Суховой.
— Да… Такая история… Не верится даже. Замечательная женщина была. Одна из лучших наших работниц, коммунистка, гордость совхоза. Вы только не подумайте, что я так говорю потому, что ее уже нет в живых. Уважали ее люди… Всю жизнь в совхозе трудилась. Мы грамоту ей дали, подарки… С работы она не ушла, да и мы не отпускали. Крепкая еще была, могла трудиться. И вот что вышло. — Директор сокрушенно развел руками. — Невозможно представить…
Невозможно представить. В самом деле, кому мешала скромная немолодая женщина Надежда Сухова, всю жизнь отдавшая мирному крестьянскому труду? Убийство из корыстных побуждений? Скорее всего исключается. Ценностей, если не считать дешевых наручных часов, при ней не было, да и часы остались на руке. Ревность? Если принять во внимание возраст и образ жизни Суховой, и это в основном отпадает. В своей практике он встречался со случаями и позагадочнее. Проявление патологической жестокости, так называемое безмотивное преступление? Наконец, сведение личных счетов, кровавая месть?.. Возможно?.. Но кому выгодно? Этот вопрос задавали еще криминалисты Древнего Рима, а они хорошо разбирались в человеческих душах.
— Василий Константинович, были ли у Суховой недоброжелатели, враги?
Директор задумался.
— Вопрос серьезный. О врагах ничего сказать не могу, а недовольные, конечно, были. Сами понимаете, даже в маленьком коллективе всегда найдутся недовольные, а о большом и говорить не приходится. Вы, надо полагать, поговорите с членами ее бригады. Они лучше других Надежду знали.
