Анна Ковальска-Левицка - Мавритания
Первое, что предстояло нам сделать в Росо, — это найти таможню и пограничную полицию, заявить о своем прибытии и поставить печати в паспортах. На набережной, куда пристал паром, ничто не свидетельствовало о существовании подобного учреждения. Начались поиски. Мы проехали по главной улице, идущей через весь поселок. Безрезультатно. Прохожие, которых мы спрашивали, искренне удивлялись нашему стремлению соблюсти порядок и ничем не могли помочь. Наконец нам удалось найти глиняное строение с закрытыми окнами и большой зеленой вывеской, на которой была сделана надпись на двух языках — арабском и французском. Казалось, мы достигли намеченной цели. Увы, внутри было совершенно пусто; служащие отправились на полуденную сиесту, а дежуривший там солдат был весьма удивлен нашей настойчивостью.
— Вы направляетесь в Нуакшот и у вас имеется письмо от ИФАНа министру культуры? Ну, так поезжайте туда и отдайте его куда следует. Почему нас здесь, в Росо, это должно интересовать? У вас есть визы? Прекрасно, значит, вы приехали легально, а этого должно быть вполне достаточно для вашей чересчур щепетильной совести.
Мы последовали его совету и отказались от дальнейших поисков властей (на обратном пути нам также не удалось познакомиться с сотрудниками пограничной службы). Пересечение границы Мавритании произошло без всяких формальностей.
Центром «туристской» жизни Росо служит местный отель под скромным названием «На привале». Это весьма характерное заведение для данной географической шпроты, поэтому оно заслуживает того, чтобы на нем остановиться. Длинное одноэтажное здание отеля (в городе нет пи одного двухэтажного строения) тянется вдоль главной улицы. Со стороны внутреннего двора и вдоль фасада здания идет галерея с арками, которые днем спасают от жары, ночью позволяют спать на свежем воздухе, а зимой защищают от проливных дождей. Навстречу выбежал черный бой в тропической одежде и проводил нас в отведенные нам апартаменты. Просторная комната была скромно обставлена. Кроме огромной кровати под москитной сеткой, шкафа с оторванной дверцей и двух кресел, в ней ничего не было. Окон тоже не было, одна дверь вела во внутреннюю, другая во внешнюю галерею, ни одна дверь не запиралась.
Здесь следует сделать небольшое отступление. Мы убедились, что в Мавритании пет воровства. Не было случая, чтобы у путешественника что-нибудь пропало. Мы оставляли нашу машину со всем имуществом, хотя оно и было скромным, но для тех условий представляло большую ценность, на стоянках, на улицах и торговых площадях ксаров, даже на улицах столицы, а это уже город с населением в несколько тысяч человек. Часто во время нашего отсутствия машину рассматривали, однако никому и в голову не приходило что-нибудь присвоить. По традиции в Мавритании грабеж считается привилегией представителей высшего класса — мавров, обычное же воровство заслуживает самого глубокого презрения.
Кроме нескольких комнат для посетителей в отеле «На привале» имелись бар и большая столовая с превосходной провансальской кухней — владельцем был француз. Мы разыскали кабину с душем — истинное блаженство в стране, где по тебе постоянно текут струйки пота и все тело покрыто слоем пыли. Описание отеля будет неполным, если не упомянуть большую облезлую добродушную овчарку, жившую при нем, которая должна была напоминать европейцам их семейные поездки. Мусульмане не удостаивают собак своим расположением, а «заморские» гости редко здесь задерживаются. Собака выглядела заброшенной и печальной.
Нага водитель и сопровождавший пас на этом этапе путешествия молодой дакарец Моктар расположились на ночь во дворе, воспользовавшись одной из походных кроватей, которые мы взяли в ИФАНе. Здесь принято, что лица, обслуживающие гостей отеля, бесплатно располагаются в пределах гостиничных строений. Я им искрение завидовала. В нашей комнате, тщательно опрысканной инсектицидами, стоял ужасный запах. Хотя нам была обеспечена ночь без москитов, зато грозило удушье. Вечер подошел быстро. Сытые, вымывшиеся и отдохнувшие, мы присели на ступеньках в тени галереи, чтобы в темноте наступившей ночи вобрать в себя немного прохлады. Ночная прогулка по городу, которую я заранее предвкушала, оказалась невозможной.
Ночь была темная, и ни одна лампа не освещала этой кромешной темноты.
Мы были единственными жильцами-европейцами, я думала, что вообще единственными жильцами, но вскоре из комнат стали выходить другие гости. Двое из них подсели к нам, и началась беседа. Один — настоящий мавр (он оказался служащим какого-то министерства в Нуакшоте и теперь возвращался из отпуска, проведенного в родном Алеге), другой — элегантный чернокожий юноша в шелковой одежде, напоминавшей сутану, в маленькой круглой вышитой шапочке, с мягкими движениями аристократа. Оба говорили на хорошем французском языке — признак того, что они окончили среднюю школу. Вскоре появился медный поднос со всеми принадлежностями для чая. Мавр распоряжался и угощал, а молодой «семинарист», как мы его назвали, занялся сложным ритуалом приготовления этого великолепного напитка. Говорили о прошлом, настоящем и, главное, о будущем Мавритании, о нашей родине, не обошлось без любезностей и комплиментов Встреча оказалась чрезвычайно интересной, а министерскому служащему вообще повезло: мы согласились подвезти его до столицы в нашем «лендровере» (надо заметить, что место в грузовике на этой трассе стоит тысячу африканских франков, а для Мавритании это большая сумма). Хотя мы его не просили, он выразил готовность показать нам Нуакшот — город-порт, познакомить с интересными людьми. Словом, он был преисполнен добрых намерений.
Я полюбила Мавританию и ее жителей, особенно настоящих кочевников Сахары, и чувствовала их доброжелательность; думаю, что меня не сочтут неблагодарной, если я коснусь одной, не самой лучшей черты характера большей части мавров, особенно марабутов. Классическим представителем этой группы был наш новый знакомый из отеля, а впечатление от первого с ним общения позднее подтвердилось. Впоследствии мы старались быть менее легковерными, чтобы избежать серьезных осложнений.
Итак, только что приобретенный знакомый, получив обещание, что мы довезем его до столицы, на рассвете предстал перед нашим сервированным столом. На вопрос, завтракал ли он, скромно ответил, что нет, так как боялся опоздать. Конечно, по польскому обычаю, мы пригласили его к столу, и он с готовностью воспользовался предложением. Он объявил, что приглашает нас на обед во время полуденной стоянки. Замечу, что тогда он еще не сидел в машине и мог опасаться, что мы в последнюю минуту изменим свое намерение и откажемся взять его с собой. Потом он с интересом наблюдал за тем, как мы хлопотали вокруг машины. но, вероятно из деликатности, не включился в работу. Наконец он взгромоздился поверх багажа, плотно замотав голову и лицо бледно-зеленым махровым полотенцем. Так обычно ездят на автомашине современные путешественники.
