Анна Ковальска-Левицка - Мавритания

Сен-Луи — город сенегальский, но его богатая история тесно связана с Мавританией и прежде всего с гуммиарабиком, который с XVI века становится основным продуктом экспорта страны. В какой-то период он даже оттеснил на задний план прибыльную торговлю рабами. Мы еще вернемся к этому продукту зарослей акации, здесь же только заметим, что в южной части Мавритании, на ее побережье, в течение двух веков продолжались ожесточенные войны за удержание монополии на торговлю золотом, рабами и… гуммиарабиком.

Первыми в XV веке основали морской торговый порт в Аргене португальцы. Позднее возник Портендик, недалеко от нынешней столицы Мавритании. За эти порты с переменным успехом воевали португальцы, испанцы, голландцы, англичане и французы. Разрушаемые и вновь восстанавливаемые, они переходили из рук в руки. В конце концов они пришли в упадок, и началось широкое строительство портов на реке Сенегал.

В 1638 году уроженец Дьеппа Тома Ламбер создал в устье Сенегала «поселение», как говорилось в источниках тех лет, а несколькими годами позднее здесь обосновалась французская торговая компания, которая и положила начало будущему Сен-Луи. Окончательный упадок двух конкурировавших между собой портов, расположенных севернее, вызвал бурное развитие города. Арген был основательно разрушен в 1727 году. В начале XX века путешественники Грювель и Шюдо на месте, где когда-то стояла неприступная крепость Портендик, с трудом разыскали несколько засыпанных песком пушек и кирпичей. Развитию молодого города Сен-Луи способствовало его местоположение. Он находился в устье реки, которая была дорогой, ведшей в глубь Мавритании и в районы, принадлежавшие более поздним государствам — Мали и Сенегалу. Со временем Сен-Луи превратился во влиятельный торговый, административный и культурный центр. Здесь разрабатывалась и концентрировалась вся колониальная и торговая политика Французской Западной Африки, отсюда отправлялись в путь исследовательские и военные экспедиции. В течение какого-то времени Сен-Луи был даже столицей Французской Западной Африки, позднее ею стал Дакар. Наконец, он был и первой столицей создававшегося мавританского государства, а работавший тогда в Сен-Луи будущий президент Мавритании именно здесь принял решение о строительстве новой, уже действительно мавританской столицы — города Нуакшота.

Так, Сен-Луи, «дважды покидаемая столица», после 1960 года (дата перенесения столицы в Нуакшот) утратил свое политическое значение. Отсюда уехали административные учреждения, а с ними массы чиновников, заполняющие все столицы, независимо от географических широт. Замерла торговля, затихла интеллектуальная жизнь, которая когда-то сосредоточивалась вокруг бывшего Французского института Черной Африки, также переведенного в Дакар.

Сен-Луи превратился в тихий город, погруженный в воспоминания о прошлом, он становился все менее французским и все менее европейским, но при этом не утрачивал своей красоты. Он сохранил отчетливые следы своей долгой истории, характерные черты города, расположенного на границе различных культур и эпох. Центр Сен-Луи — это типичный колониальный романский город конца XVIII — начала XIX века. Он с таким же успехом мог бы быть как французским, так и португальским или испанским: живописные дома, арки, веранды-террасы. Узкие улочки заполнены складами и магазинами торговцев всех национальностей. Тихие маленькие гостиницы с фонтанами и зеленью соседствуют с мечетями, с которых по вечерам доносится молитва муэдзинов*. Мусульманские дома обращены к улице глухой белой стеной. Пышные листья пальм вдоль улиц, великолепие красок цветущих бугенвиллей на стенах. Вся эта старая светская и разномастная изысканность богатого центра города плотно окружена тысячами каморок, сколоченных и слепленных из глины, досок, пальмовых листьев и жести, покрытых обрывками реклам. Здесь носятся ватаги ребятишек, роются куры, бродят бесшерстные овцы с длинными, меланхолически повисшими ушами. Жизнь этих самых бедных кварталов сосредоточена главным образом на берегу. Тут стирают, берут воду для питья, ловят рыбу, выбрасывают мусор, купаются, здесь же причаливают экзотические лодки, которые перевозят вверх по реке товары и людей.

Жители под стать своему городу. Медленно движутся двухколесные повозки, черные возницы одеты в конусообразные шляпы с геометрическими узорами, сплетенные из разноцветного лыка. Черные молодые люди из селений, расположенных в долине реки Сенегал, ведут осликов, нагруженных овощами. Рыбаки прямо с лодок продают только что пойманную рыбу. В толпе гордо выступают мавры в белой одежде, мавританские и негритянские дети возвращаются из коранической школы, тучные ливанцы выводят на вечернюю прогулку свои многочисленные семьи, а в маленьких кофейнях скучают редкие европейцы.

Хотя климат города смягчает близость океана и реки и даже послеполуденные часы можно считать вполне терпимыми, все же настоящая жизнь начинается только с наступлением сумерек. Движение на улицах становится оживленным, возвращаются рыбаки, небольшие рестораны заполняются посетителями, слышны песни, музыка. Мы впитываем в себя ночь, стоя на высокой террасе. Усталость прожитого дня исчезает с приходом ночной прохлады. Отчетливо доносится пение из «резиденции» какого-то благочестивого братства. Эту ночь оно отдало танцам, которые приводят его членов в состояние религиозного экстаза. На другом берегу реки справляют свадьбу, грохочущие удары барабанов в темноте вызывают волнение. При лунном свете река напоминает жемчуг. На противоположном берегу кто-то открыл двери дома, и яркая полоска света на мгновение прервала ровную водную гладь. Все это: темнота и свет, голоса, запахи, абсолютно незнакомое окружение — создает особое настроение, которое нельзя передать словами.

С рассветом мы покидаем город. День еще не наступил, в узких улочках лежат большие тени. У стены одного из домов стоят несколько десятков деревянных табличек, исписанных арабскими буквами. По всему видно, что уроки еще не начались, и ученики не взяли оставленные со вчерашнего дня «школьные пособия». Когда мы проезжаем последние пригородные кварталы, на улицах появляются первые прохожие.

Мы едем вдоль берега к месту переправы. В самый полдень мы наконец у пристани парома, который перевозит пассажиров на мавританскую сторону, в селение Росо. Небольшое здание на сенегальской стороне — это контрольно-пропускной пункт и таможня. Рядом с нашей машиной ждут своей очереди уже несколько грузовиков, везущих товар из Дакара в сахарские селения. Дакар все еще держит первенство в торговле с Мавританией. Мамаду Бальде исчез с нашими паспортами для выполнения необходимых формальностей. А мы пытаемся в этом голом, пустынном месте найти хотя бы подобие тени, которая защитила бы нас от палящего солнца. Формальности превращаются в бесконечность, в то время как каждую минуту от берега отчаливает пирога, до самых краев нагруженная людьми и товарами, и никто их не контролирует, никто не проверяет документы. Такой здесь закон: только пассажиры парома вызывают интерес властей и на них направлена вся бюрократическая энергия таможенников. Кроме одного этого контрольного пункта, граница между двумя государствами открыта для любых малых и крупных лодок. Наконец пришла и наша очередь, «лендровер» медленно вползает на неустойчивый паром, и мы отчаливаем от берега.