Пьер Гэсо - Священный лес

— Акои, Согуру, очень плохо.

Я не понимаю. Он повторяет:

— Вуане, Зэзэ, Лкои, Согуру — очень плохо.

Кажется, я догадываюсь, но его наивная улыбка как будто опровергает его слова. Что ж, подожду объяснения до Тувелеу.

Зэзэ и Вуане входят и, не говоря ни слова, усаживаются в моей хижине. Сильно жестикулируя, Акои подробно описывает наше путешествие. Освещенные лампой-молнией, их лица блестят в тени.

Уже четыре месяца мы живем вместе. Мне казалось, что я знаю этих людей, но я никогда не видел их такими, как в тот вечер. Вуане застыл с трагическим выражением лица, с широко раскрытыми глазами, Зэзэ выглядит старее и сутулее, чем обычно. Медленно выпрямившись, он начинает говорить слегка надтреснутым голосом. Вуане переводит:

— Колдуны в Согуру сказали: «3эзэ был самым сильным, но он выдал нашу тайну белым, он дал им быть пожранными Афви, и теперь их тела носят следы его зубов, словно тола тома, а это невозможно. Белый — это белый, а черный — это черный. Вуане, который водил белых, Вэго, который им помогал, Акои и все люди Тувелеу, которые показали Афви, также виновны. Зэзэ, Вуане и Вэго после ухода белых пойдут в Согуру, и там над ними будет суд».

— Вы пойдете туда? — спрашиваю я.

— Я настоящий тома, — отвечает Вуане, — я не могу жить вис моей страны. Я должен туда пойти.

— Если мужчина сделал что-то постыдное, — говорит Зэзэ, — ему лучше умереть на месте. Я пойду.

— Я сделаю все, чтобы помочь вам, — говорю я.

— Ты ничего не можешь, — отвечает Зэзэ, — это внутреннее дело тома. Вы ничего не делали силой. Вы не обманывали нас. Не надо жалеть о том, что сделано. Нас не в чем упрекнуть, и на суде сила будет на пашей стороне. Завтра деревня даст тебе носильщиков, и мы проводим тебя в Бофосу.

Мы молча разделили нашу трапезу. Все в Тувелеу знают, что произошло; несколько старух приносят орехи кола. Старейшины и старики садятся вокруг нас. За дверями хижины в ночной темноте блестят глаза женщин и детей. Они не хотят оставлять меня в одиночестве.

13

Сидя у стены, я смотрю на Зэзэ, Вэго и Вуане, уныло глядящих перед собой. Я хотел открыть тайны тома, надеялся найти в хранителях местного культа существа особого склада, но сегодня вечером, увидев их страх, поиял, что они просто люди.

Я приехал сюда в поисках логического объяснения, с потребностью дать всему наименование, все классифицировать. Я пытался узнать причины всего, но отдавая себе отчета, что тома устанавливают иные, чем мы, связи между явлениями. «Потому что это так», — отвечали они мне или давали объяснения, которые не могли меня удовлетворить. Я настаивал, часто даже подсказывал им возможные объяснения; они всегда в конечном счете выбирали одно из них либо потому, что оно казалось им более привлекательным, либо просто чтобы доставить мне удовольствие и избавиться от расспросов.

Я все время наталкивался на противоречия, которые они не считали противоречиями. Все эти духи леса, созданные, по признанию самих тома, людьми, все эти гри-гри, являющиеся объектом купли и продажи, эти маски, это пристрастие к тайне ради тайны — все это немного сбивало меня с толку, и я всюду видел только один обман.

Я требовал от тома нечеловеческой ясности и точности.

Предсказание молнии в Доэзии и раздвоение Вуане в Сагпау, необъяснимые каждое само по себе, сближаются с явлениями предчувствия и внушения, которые еще мало изучены, но бесспорно существуют. Я но был удивлен, что обнаружил их у людей, более подчиненных инстинкту, более внимательных, чем мы, к снам, к совпадениям, ко всем темным силам.

Подсознательно я ждал от них другого; поведение трех знахарей и людей из Согуру в этот вечер приоткрыло мне истину.

Первая проблема, на которой я споткнулся, это проблема происхождения человека. Тома никак не объясняют ее себе, так же как не пытаются представить себе посмертное существование, в которое они, однако, верят, — я убедился в этом из посещения пещеры, отведенной духам предков. Как мы могли констатировать, тома убеждены в существовании призраков и беспрестанно говорят о духах. Но что означают эти слова в их устах?

Я вспоминаю ворота у входа в лагерь инициаций в Ниогбозу и изображения духов под небольшим навесом. У нас должна быть прошлогодняя фотография. Лихорадочно я перерываю бумаги и вскоре нахожу ее. И тут же перед моими глазами вырисовывается космогония тома. Я не мог попять ее в то время, так как я не знал Окобюзоги, тайную маску и воплощение Афви.

Сейчас я без труда отождествляю его с большим Х-образным знаком, который закрывает его лицо и отличает от всех других воплощений. Слева от него сидят по порядку мужчина, женщина и животное. Они опираются на стену, по которой между схематическими рисунками ползет большая змея. Все теперь понятно, все так просто, как я и не мог предположить.

«Вначале, — говорил Зэзэ, — были вода, змея, Бели-масаи и Зази». Первоначально я склонялся к мысли, что это символы четырех стихий — земли, воды, огня и воздуха, но речь, видимо, идет о какой-то иной аналогичной структуре. Вода представляет то, что внизу, материю; громовой камень — небо, откуда пришли первые «снадобья»; змея — связь между ними, первое проявление жизни, предшествующее появлению человека.

Это наблюдение и наличие Окобюзоги раскрывают мне значение масок. Окобюзоги, тайное воплощение Афви, посвященное, как указывает его имя, великому блюстителю культа, герою и основателю деревни, символизирует оккультную власть. Чета Бакороги, мужчина и женщина, представляют человеческие существа с иерархией и разделением полов, лежащими в основе общества тома. Животный мир представлен в Ангбаи, «облаченном в шкуры», и уэнилегаги, «облаченном в перья».

Ланибои, как объяснил мне Вуане, занимает особое место. «Раньше все люди были большими, как ланибои».

Возможно, речь идет о представителе светской власти, о предке — военном вожде, вроде старого Крэана.

Я мог бы долго доискиваться происхождения масок; оно, как и происхождение человека, теряется во мгле времен, потому что сам Афви порожден единством всех тома. И не он сотворил их, а, как сказал Зэзэ, «мы, зоги, сделали все это». Эта фраза в ее буквальном значении довершила мое прозрение. Между тем Зэзэ имел в виду только маски, талисманы — внешние формы религии, предназначенные поддерживать традицию, стражем которой является он, зоги. Без этих символов, без этих обрядов исчезла бы традиция, а с нею и социальная структура, выражением которой она является. Тома думают, что без этих законов предков они не могли бы жить.

Хранители фетишистского культа не обманывали меня, когда, дав мне возможность услышать голос Великого Духа священного леса, говорили: «Вот великое дело, великая тайна, которую не должен знать ни один белый». Голос, слово, которые делают человека отличным от других существ, — единственное проявление Афви, высшего существа, содержащего в себе все символы космогонии тома. «Афви — это союз всех тома». В моих глазах это какая-то абстракция, и тем не менее я хорошо знаю, что для тома Афви неотделим от всех своих воплощений. Давным-давно предки тома, пришедшие, по словам Вуане, со всех сторон, объединились, чтобы защищаться от леса, от других людей. Это не единичный случай — племена бони и ньига в Гвиане также создали космогонию, позволявшую им поддерживать существование в лесах Верхней Марони, куда они, беглые черные рабы, сошлись со всех концов Африки. Тома поняли, что их существование зависит только от их единства, и возвели это единство в подобие божества, Афви, Великое существо, воплощение Общины, которое пожирает юношей, чтобы приобщить их к племени.