Александр Харитановский - Человек с Железным оленем
Велосипедист, нервы которого закалили не только ежедневные обтирания снегом, но и подобные скептические разглядывания, отказался от костюма. Внимательно оглядев полки, где лежали «штуки» мануфактуры, сахар, чай, кули с мукой, табак, оружие и другие товары, он попросил тысячу патронов к винчестеру и допотопную подзорную трубу, копию той, которой владел известный Паганель. Колена ее выдвигались более чем на метр, диаметр объектива составлял три дюйма. Как она попала на факторию, заведующий не помнил. «Скорее всего, принесли чукчи», – заметил он. Вероятно, это была находка, возможно, след какой-нибудь полярной трагедии. И еще одну вещь узрел Глеб на фактории – крупномасштабную карту Чукотского полуострова. На ней были проставлены не только селения, но даже отдельные яранги.
– Возьмите, если нужна, – понял Семенов желание путешественника.
Глеб поблагодарил и тут же снял карту со стены.
– А на острове Врангеля живут? – спросил он, всматриваясь в кружок на юго-восточной стороне острова.
– Да, там зимовка. Сейчас начальствует Минеев. Он в двадцать девятом сменил первого начальника Ушакова, – заведующий тоже посмотрел на кружок. – Чукчи рассказывали, что туда уже два года ни одно судно не может пробиться. Тяжелые льды.
Глеб зачарованно глядел на клочок земли, названный именем его псковского земляка адмирала Врангеля. Прикинул расстояние от южной оконечности до материка. Что-то около полутораста километров.
– Загляделись?
– Да вот думаю, если попробовать добраться.
– Вы всерьез?
Путешественник пожал плечами.
Стали ужинать. Глеб усадил на колени медвежонка, который ходил все время за ним, как собака. Оказавшись на руках, медвежонок расшалился и опрокинул чашку с кашей. В наказание его выкинули в кладовую.
Ночью Глеб слыхал, как скулил звереныш, но не вышел, выдерживая характер: тот стал совсем избалованным.
…Утром заглянули в кладовую и увидели, что малыш спит, свернувшись в клубочек, на материнской шкуре.
– Миша, Миша, – позвал Глеб.
Медвежонок не поднимался.
– Эх ты, бузотер, – простил ему шалости Глеб и нагнулся погладить. А тот тверд, как камень, – мертв!
И как-то очень тяжело было отрывать медвежонка от шкуры матери. Перед глазами мелькнуло, как она перекидывала детенышей с террасы на террасу, спасая их и забыв о своей ране.
«Наверное, мать почуял. Сдох с горя», – подумал Глеб и, рассердившись на себя, начал торопливо собираться.
– Значит, на остров Врангеля? – спросил Семенов, чтобы спросить что-то.
Да, попытаюсь, – в таком же духе ответил велосипедист.
Давайте тогда с мыса Биллингса, оттуда, говорят, иногда остров виден.
Батта! Вперед!
Глеб привык к этому якутскому выражению, подстегивая им не только собак, но и себя.
К острову Врангеля
По берегу Чукотки от становища к становищу идет нартовая колея. На эту тропу и выбрался Глеб.
Берег скован льдом. Обрывы, кекуры… Иногда тропинка сбегала на припай, спрямляя путь от мыса до мыса. Пустынно.
Неподалеку от мыса Биллингса Глеб увидел под берегом нагромождение каких-то предметов. Спустившись, обнаружил целый склад, выкинутый, очевидно, морем. Вперемешку с камнями, льдинами валялись обледенелые бочки с бензином, тюки сукна, вязаное белье, табак в свинцовой упаковке, сгущенное молоко в узких банках, масло. Попался даже шерстяной свитер. Глеб его высушил и натянул на себя. Взял и запас продуктов.
Пора направляться к острову Врангеля.
Уложив велосипед на нарту, Глеб шел рядом с упряжкой и высматривал среди многолетних льдин – самый удобный проход на север, в море. Иногда подносил к глазам подзорную трубу, надеясь увидеть остров.
В одну из таких «оптических разведок» путешественник заметил движущуюся навстречу собачью упряжку. Вскоре смог различить и пассажиров.
– Каменев, – сообщил мужчина, высокий, с хмурым лицом. – Моя жена, – показал он на закутанную в меха молодую блондинку.
– Евдокия Арефьевна, – улыбнулась женщина.
Представился и Травин.
– Давайте чаевать, товарищи, – предложила Евдокия Арефьевна. Откинув капюшон, она спрыгнула с нарты и принялась развязывать баул. – Набери снегу, – сунула мужу чайник. – Мы на Чукотке с прошлого года, Иван Семенович заведует факторией на мысе Северном, – продолжала она, разжигая примус. – А вы издалека? Судя по собакам, да, – ответил за Глеба Каменев. – Это ведь не чукотские?
– Нет. Я сейчас с Индигирки. Так что им досталось.
Вам тоже, – рассмеялась Каменева, глядя на обветренное и почерневшее лицо Травина, на гриву волос. – Пожалуйте к столу, – и она гостеприимным жестом указала на кружки с дымящимся чаем и галеты.
Глеб раскрыл банку со сгущенным молоком и вынул масло.
– Одеты вы слишком легко. Как можно без головного убора?
– А как ненцы, да и чукчи без шапок зимой ездят?..
– Вы куда сейчас направляетесь? – спросил Глеб у Каменева.
– В Певек. К Семенову. Фактория у нас сгорела. Едем взаймы просить.
– Слушайте-ка. Зачем так далеко? Я укажу вам адрес, – спохватился Глеб и рассказал о «кладе», обнаруженном возле мыса Биллингса.
– Мы знаем, – сказал Каменев. – Это с американской шхуны «Елизиф». Шхуна потерпела крушение: раздавило льдами.
– Мне оттуда аптечку привезли, – вмешалась Каменева. – К нам, на мыс Северный, заходил корабль, так доктор с него по-русски надписал к каждому лекарству от какой болезни. Теперь сама лечу.
– Даже сумасшедших, – заметил муж.
Глеб недоуменно посмотрел на обоях.
– Это он о нашем соседе чукче Акко, – сказала женщина. – Жену зарубил топором. Утром заходит к нам. «Дай, – говорит, – порошков от головы. Болит. А сам плюется и плюется».
Потом его сын Яторгин заявился. И обращается как-то торжественно:
– Мне новый чайник, веревку, трубку, пачку табаку и плитку чая.
– Зачем так много? – спросила я (муж-то был в отъезде).
– У нас сегодня отец умирать будет.
– Я побежала в ярангу к Акко. Женщины сидят и шьют новую кухлянку, штаны, торбаса. В полог меня не пустили. Там лежал связанный Акко.
Вечером сыновья задушили его. Направили к «верхним людям». Переодели отца во все новое и увезли в сопки. Собачек выпрягли, а труп оставили на нарте. Положили перед ним чайник, сахар, табак, трубку и кружку… Вот так у нас.
Почаевали и поговорили о разном. Стали прощаться.
Удобного прохода через стамухи Травин так и не нашел. Решил больше не медлить – идти на север.
Пролив Лонга, отделяющий остров Врангеля от материка, по свидетельству полярных мореплавателей, – одно из самых трудных мест Ледовитого океана. Здесь капризнейший ледовый режим и чуть ли не самые высокие торосы. Но оставшиеся позади десятки тысяч километров, преодоленные препятствия давали основание для оптимизма. Наконец, попытка не пытка, хотя, по правде говоря, попытки у Глеба не раз походили именно на пытки…
