Тахир Шах - В поисках копей царя Соломона

Одним быстрым движением Кефла перерезал яремную вену животного. Кровь брызнула из раны. Верблюдица взбрыкнула ногами в предсмертной агонии, глаза ее закатились, пасть приоткрылась. Через несколько секунд она уже была мертва.

Кефла стоял над тушей с залитым кровью ножом. Глаза его были наполнены слезами. Он закрыл лицо ладонью, а затем вытер краем накидки. Я нисколько не удивился, увидев плачущего данакила. Он потерял друга. Пока остальные погонщики снимали вьюки с верблюдов, Кефла отошел в сторону, чтобы побыть одному.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Место, где лежит золото

«Пустыня Данакил — это одно из тех мест на земле, которые бог сотворил в плохом настроении».

НА разделку туши верблюдицы ушел весь вечер. Погонщики работали слаженно, отделяя мясо от скелета, выпуская жидкость из горба, удаляя внутренности и извлекая костный мозг из костей. Впервые за все время Кефла предоставил выполнять всю работу другим. Верблюдица была его любимицей. Он купил ее еще маленьким верблюжонком, и они проделывали этот путь вместе сотни раз. Остальные сочувствовали горю Кефлы. Кто-то расстелил для него матрас, но он лишь присел на корточки, отказываясь лечь. В воздухе стоял запах жареного мяса его любимой верблюдицы.

Последний раз я ел верблюжатину в Иорданской пустыне, где мясо тушили в молоке и подавали с ароматным рисом. Это блюдо называется менсаф, и бедуины готовят его во время священного месяца рамадан, когда днем мусульмане должны соблюдать пост. Трапеза начинается каждый вечер после захода солнца. Тогда мясо было сочным и нежным. Мясо верблюдицы из Афара оказалось совсем не таким — жесткое и жилистое, как будто долгие переходы через пустыню пропитали его солью и лишили всех соков.

В тот вечер мы долго не ложились. Все мясо и ливер были приготовлены на костре, и многое съедено. Остатки на следующее утро сложили в холщовый мешок и погрузили на спину замыкавшего караван верблюда. Соляные блоки погибшей верблюдицы распределили между остальными животными.

Самсон встал рано утром, чтобы почитать Библию. На него, как и на меня, смерть верблюдицы и реакция Кефлы Мохаммеда произвели огромное впечатление. Я издали наблюдал, как начальник каравана связал две палки и воткнул их в расщелину, куда попала нога верблюда. Это был знак, предупреждавший других об опасности, а также дань памяти погибшему животному.

Утром мы задержались и тронулись в путь только после восьми часов. Движение каравана замедлилось, и я спросил Самсона, не кажется ли ему, что мы приближаемся к месту назначения.

Он не стал ничего выяснять, но, подмигнув, заявил, что чувствует запах цивилизации.

Четыре часа спустя, перебравшись через гряду холмов, мы увидели на горизонте скопление домов. Приблизившись, мы стали различать людей, коз и даже автомобили. Кефла махнул рукой в сторону видневшегося вдалеке поселка.

— Это Квиа. Вечером будем в Мекеле.

Я чуть не подпрыгнул от радости. Новизна ощущений от путешествия с караваном верблюдов по Афару давно прошла. Я похлопал Самсона по спине и пообещал побаловать его самой мягкой постелью и самым роскошным ужином, какие только может предложить столица Тигрея.

Самсон улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, но прежде чем он успел мне ответить, к нам подошел Кефла.

— Мы продадим часть соли в Квиа, — сообщил он. — Здесь хороший рынок.

Вскоре караван уже брел по пыльным улицам маленького городка. Здесь верблюды выглядели несколько неуклюжими. Они были чужими в городе — точно так же как автомобиль был чужим в пустыне Данакил.

Мы прямиком направились к рынку, где торговля была в самом разгаре. Здесь мы увидели обычный ассортимент из зеленых пластиковых ведер, пирамид грязных бутылок, полиэтиленовых пакетов, поношенной одежды, старого инструмента, зерна и мяса. Женщины торговались в продуктовых рядах, а их дети рылись в грудах старой одежды — у них это занятие заменяло рассматривание витрин.

Верблюдов отвели в сторону и разгрузили. Примерно треть соли оставили для продажи, а остальную равномерно распределили между животными.

Кефла и другие торговцы из племени данакилов сбывали соль главному дилеру, который, в свою очередь, продавал ее посредникам, а те уже распиливали блоки на небольшие кусочки. Покупатели приобретали лишь небольшие кубики соли размером в несколько дюймов.

Сегодня вся соль из Афара употребляется в пищу, но в древности бруски соли, которые назывались столе, также выполняли функцию денег. Египетский монах Косьма писал о них в 525 году нашей эры, а тысячу лет спустя португальский священник Франсиско Альварес утверждал, что видел, как в Эфиопии соль используется вместо денег: «Имеющий соль не знает недостатка ни в чем». Даже в 60-х годах двадцатого века путешественники, посещавшие Тигрей, сообщали о том, что соль служит средством торговли.

Пока я стоял на рынке и прислушивался к ритмичным звукам пилы, распиливающей соляные блоки, на землю упали огромные капли дождя. На севере Эфиопии дождю всегда рады, но для соляного бизнеса это беда. Продавцы рассыпались по рынку, прося соседей одолжить кусок полиэтиленовой пленки, чтобы укрыть свой драгоценный товар.

Через час мы уже были готовы продолжить свой путь к Мекеле. Верблюды откуда-то знали, что конец путешествия близок, и ускорили шаг.

Кефла был доволен прибылью, которую принесла торговля в Квиа, и прятал под накидкой толстую пачку купюр. Перед последним отрезком пути до Мекеле он приказал своему сыну Ехиа отвязать мешок с остатками мяса верблюдицы. Затем он подошел к кучке одетых в лохмотья нищих и отдал им еду. Самсон был тронут его добротой.

— Кефла хороший человек, — заявил он. — Он, конечно, не христианин, но я думаю, что он попадет на небо.

С того самого момента, как мы пересекли городскую черту, стало понятно, что Мекеле — это особое место, не похожее не только на пустыню, но и на любой другой поселок или город Эфиопии. Город оказался удивительно современным.

Асфальт под копытами верблюдов был новым и ровным, как размазанное по хлебу масло, с катафотами в центре и сточными желобами по краям дороги. Большие и внушительные дома венчала импортная черепица, а во дворах стояли спутниковые антенны размером с небольшой пруд. В Мекеле имелись большие отели и рестораны, а на многочисленных заправочных станциях продавался бензин. Все автомобили были новенькими, с безукоризненными покрышками.

На Самсона Мекеле произвел неизгладимое впечатление.