Жюль Верн - Михаил Строгов

Губернатор подтвердил слова городского головы.

— Для нас это большое счастье, — отвечал великий князь. — Тем не менее мы должны быть готовы ко всему. А вы, — обратился он к начальнику полиции, — ничего не имеете сообщить мне?

— Я должен сообщить вашему высочеству, — отвечал тот, — об одной просьбе, порученной мне передать вашему высочеству.

— От кого?

— От ссыльных в Сибири, ваше высочество. В настоящее время их пятьсот человек у нас в городе.

Политические преступники, сосланные в разное время, в разные города Сибири, при начале войны с татарами были действительно собраны все в Иркутск. Им приказано было выехать из городов и сел, где они занимали разные должности, одни — в качестве докторов, другие — домашних наставников и учителей. При осаде Иркутска великий князь, вполне доверяя их патриотизму, приказал раздать им оружие, и он не ошибся. Ссыльные оказались храбрыми и верными защитниками своего отечества.

— В чем состоит просьба ссыльных? — спросил великий князь.

— Они просят ваше высочество, — отвечал начальник полиции, — чтобы вы разрешили им составить отдельный корпус, и затем, чтобы вы дозволили им быть впереди всех при первой вылазке.

— Да, — отвечал великий князь (он был растроган и не желал скрывать этого), — ведь эти ссыльные — русские и они имеют полное право защищать свое отечество.

— Смею уверить, ваше высочество, — заметил генерал-губернатор, — что это будут лучшие солдаты вашей армии.

— Но им нужен командир? Кого же мы им назначим?

— Они хотели предложить вам, ваше высочество, — сказал начальник полиции, — одного из них, человека, уже имевшего случай не раз отличиться.

— Он русский?

— Да, русский, из прибалтийских провинций.

— Его имя?

— Василий Федоров.

Этот ссыльный был отец Нади. Василий Федоров занимался в Иркутске докторской практикой. Это был человек образованный и в высшей степени гуманный, с характером смелым и отважным и искренний патриот в душе. Все свободное от посещения больных время он употреблял на деятельное участие в приготовлениях к осаде. Он же собрал и товарищей своих по ссылке, заставив их действовать сообща. Ссыльные не раз уже обращали на себя внимание великого князя. Они участвовали во многих вылазках и кровью смыли долг свой перед святой Русью. Да, поистине святой и обожаемой своими сынами Русью! Василий Федоров вел себя как настоящий герой. Его имя упоминалось не раз за последнее время, но он никогда ничего не просил: ни милостей, ни награды; когда же ссыльные города Иркутска задумали сформировать свой особый отряд, он даже и не подозревал, что они намереваются выбрать его себе в командиры. Когда начальник полиции назвал его имя, великий князь сейчас же заметил, что это имя ему уже знакомо.

— Действительно, — сказал генерал Воронцов, — Василий Федоров человек достойный и храбрый. Он всегда имел большое влияние на своих товарищей по ссылке.

— Как давно он в Иркутске? — спросил великий князь.

— Два года.

— А его поведение?

— Безукоризненно, — отвечал начальник полиции.

— Генерал, — сказал великий князь, — будьте так добры представить мне этого человека немедленно.

Приказание великого князя было исполнено, и не прошло и получаса, как Василий Федоров уже стоял в дверях большой залы генерал-губернаторского дворца.

Это был человек лет за сорок, высокий, с суровым и печальным лицом, всю жизнь свою проведший в борьбе и страданиях.

Дочь была живым портретом отца. Вторжение татар поразило его более чем кого-либо, разбив последнюю надежду человека, оторванного на восемь тысяч верст от своего родного города. Несколько месяцев тому назад он узнал о смерти своей жены и одновременно с этим об отъезде дочери, получившей разрешение от правительства жить с ним в Иркутске. Надя должна была выехать из Риги 10 июля.

— Василий Федоров, — сказал великий князь, — твои товарищи по ссылке просят разрешения сформировать отборное войско. Им известно, что в таких войсках надо уметь биться насмерть?

— Известно, ваше высочество, — отвечал Василий Федоров.

— Они хотят, чтобы ты был их командиром.

— Я, ваше высочество?

— Согласен ты стать во главе их?

— Согласен, если того требует благо России.

— Командир Федоров, ты больше не ссыльный! — сказал великий князь.

— Благодарю, ваше высочество, но разве я могу командовать ссыльными?

— Они больше не ссыльные.

Наступила ночь. Из окон дворца видно было, как по ту сторону Ангары, в татарском лагере, сверкали бесчисленные огни. По реке шел лед. Течение Ангары было настолько сильно, что середина реки была почти совсем свободна. Весь лед прибивало к берегам, некоторые льдины наталкивались на сваи разведенных деревянных мостов и, зацепившись за них, застревали там.

Очевидно, городской голова был прав, говоря, что Ангара никогда сплошь не замерзает и что с этой стороны Иркутску нечего опасаться нападения татар.

Пробило десять часов вечера.

Великий князь только что хотел отпустить своих офицеров и удалиться в собственные покои, как у дворцового подъезда послышался шум.

Почти в ту же минуту дверь залы отворилась, вошел адъютант и, приблизившись к великому князю, сказал:

— Ваше высочество, приехал царский курьер.

ГЛАВА XIII. ЦАРСКИЙ КУРЬЕР

Вошел человек. У него был усталый, истомленный вид. На нем была старая, изорванная, местами простреленная пулями крестьянская одежда. Широкий, еще не успевший зажить шрам рассекал надвое его бледное злое лицо. Этот человек, по-видимому, совершил долгое и трудное путешествие. Его пыльная, истрепанная обувь свидетельствовала, что он шел долгое время пешком.

— Его высочество, великий князь! — вскричал он, входя в комнату.

Великий князь подошел к нему.

— Ты царский курьер? — спросил он.

— Да, ваше высочество.

— Откуда ты приехал?..

— Из Москвы.

— Когда ты выехал из Москвы?..

— Пятнадцатого июля.

— И тебя зовут?..

— Михаилом Строговым.

Это был Иван Огарев. Он взял имя и звание того, про кого думал, что погубил навеки. Начиная с великого князя его никто не знал в Иркутске, ему даже не нужно было изменять черты своего лица. А так как он мог подтвердить свои слова еще вещественными доказательствами, то никто не мог и сомневаться в его личности. И вот, поддерживаемый своей железной волей, он явился сюда, чтобы обманом и убийством ускорить развязку войны.

После ответа Ивана Огарева великий князь дал знак своим офицерам, чтобы они удалились. Аже-Михаил Строгов и великий князь остались одни в зале.