Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности
Сегодняшнее утро не принесло ожидаемого улучшения погоды. Более того, она даже ухудшилась. Температура минус 25, ветер 13–15 метров в секунду, видимость менее 100 метров, стоим, палатку занесло так, что порой из-за недостатка кислорода приходилось приоткрывать двери, чтобы свечи не гасли. Решили подготовиться к выходу и подождать рассвета — быть может, он что-нибудь изменит. Корма для собак у нас было на шесть дней, ходу до следующего склада в лучшем варианте — три-четыре дня, оставался только аварийный двухдневный запас и не более, так что особенно засиживаться нам было нельзя. Готовя завтрак, подсчитал, что овсянки у нас осталось на два дня. Скоро придется или отступать от привычного меню, или начинать натуральный обмен с другими палатками. Так, нам было доподлинно известно, что у Джефа и Дахо овсянка не пользуется спросом, так что они могли стать для нас выгодными торговыми партнерами.
В 8 часов Уилл отправился к Джефу посовещаться, а я остался поддерживать огонь в очаге. Если бы кто-нибудь в это время заглянул в нашу палатку, то наверняка усомнился бы в моей готовности продолжать путешествие: я лежал в одежде поверх спального мешка и голосом, не уступающим в заунывности ветру, пел старинные русские песни, периодически справляясь о словах в лежащем на груди песеннике. Уилл вернулся часа через полтора и сообщил, что сегодня мы никуда не пойдем, еще день можно переждать. К слову сказать, идти по такой погоде можно было бы, что мы регулярно и делали впоследствии, но вот собирать лагерь, откапывать из-под метровых сугробов палатки, нарты, упаковывать все при непрекращающемся снегопаде и ветре — вот это и было самым неприятным и сложным. Чтобы как-то скоротать время, решили приготовить на ланч что-нибудь из ряда вон выходящее. Я поджарил тосты с сыром, Уилл извлек откуда-то полиэтиленовый мешочек, наполовину наполненный каким-то загадочным порошком, размешал его в воде и вылил образовавшееся жидкое тесто в небольшую кастрюльку с тефлоновым покрытием. Через час мы ели настоящий кекс. Ай да Уилл, ай да пекарь! Подкрепившись таким образом, прослушали пленку с записью состоявшейся сегодня утром беседы Уилла с Жаном-Луи и Джефом относительно наших ближайших перспектив: до ближайшего склада 60 миль, а это, как я уже говорил, три-четыре дня пути. В существование этого склада мы были уверены, поскольку располагали совершенно свежей информацией Генри на этот счет. Следующий склад находился на расстоянии около 200 миль в районе горы Ванг, но он, по словам Джефа, располагался на снегу, и не было никакой уверенности, что мы его найдем. Седьмой склад был организован у горы Рекс через 160 миль, его местоположение позволяло нам надеяться, что он будет найден. И наконец последний склад на Антарктическом полуострове размещался на станции Сайпл, еще через 160 миль, на него мы, без сомнения, могли рассчитывать. Таким образом, пока из четырех складов мы отыскали только два, причем из четырех оставшихся один был под большим вопросом. Ставки были неплохие, надо было продолжать игру и, наверное, уже не слишком считаясь с погодой во имя успеха всей экспедиции.
Ужин готовили при одной свече. Сейчас темнело уже не в 17, а около 18 часов. Все, что должно было сохнуть, сохло под потолком палатки. Даже спальные мешки мы с Уиллом ухитрились подвесить, несмотря на их огромные размеры. Это была, пожалуй, наша первая просушка мешков в палатке до этого мы обходились тем, что просто-напросто счищали лед с наружной поверхности мешков раза два в неделю перед упаковкой их на нарты. Во время такой продолжительной стоянки влага, конденсирующаяся на нижней поверхности мешка, не превращается в лед и постепенно проникает внутрь, поэтому мы и подвесили их повыше в надежде хоть немного подсушить. Осознание того, что мешки сушились, согревало нас никак не меньше, чем, собственно, сами мешки, поэтому, закончив это дело и не без труда водворив мешки на их законное место, мы сами водворились в них и заснули с единственной мыслью о том, чтобы завтрашний день принес погоду. Приписывая некие особые чары находящейся вблизи от нашего лагеря горе Чарити (не отсюда ли ее чарующее название?!), я даже перед сном несколько раз пробормотал сочиненное заклинание, что-то вроде: «Милая Чарити, пропустите Витю!» А в ответ только ветер.
8 сентября, пятница, сорок четвертый день.Вот и не верь после этого в заклинания! Когда я утром выбрался из палатки, то был приятно поражен открывшимся видом: пронзительно чистое светло-голубое небо, ярко-оранжевая полоса восхода, бледная угасающая луна над головой и резко очерченный черный силуэт Чарити. Дул легкий ветерок с востока и как мне показалось, мороз был не шуточный. Наскоро растеревшись чем попало и дрожа от холода и возбуждения после увиденного, я обрушил на голову только что проснувшегося Уилла пушкинское «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, на мутном небе мгла носилась, луна, как бледное пятно…». Тут Уилл, прервав меня, сказал, что помнит это вполне отчетливо, и спросил: «А что же нынче?» Я, немного раздосадованный такой приземленностью своего напарника, уже без прежнего энтузиазма продолжал: «А нынче… погляди в окно: под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит…» — «И от мороза все дрожит», — добавил Уилл, усмехаясь и глядя на мою еще не пришедшую в себя после душа гусиную кожу. Пришлось согласиться с этим его дополнением, тем более что беспристрастный термометр показал минус 37 градусов. Тут я совершил небольшой просчет, который целиком отношу за счет охватившего меня при виде этой утренней красоты вдохновения: выбравшись на улицу для метеонаблюдений, я совершенно забыл надеть что-либо на голову. Морозный ветерок быстро привел мои уши в слегка скрученное состояние. Пришлось от палатки Этьенна возвращаться бегом, поэтому, когда я, запыхавшись и не чувствуя левого уха, забрался в нашу палатку, то сразу ощутил полное отсутствие кислорода внутри — все съел работающий на полную мощность примус. Дыхание восстанавливалось довольно долго, как раз до начала завтрака. Снег был сильно уплотнен ветром, поэтому раскопки лагеря заняли достаточно много времени. Первым справился Джеф, так как ему практически не надо было откапывать нарты. Ветер со снегом легко продувал через них, и поэтому эти нарты заносило не так сильно, как наши. Собравшись, Джеф и Дахо покинули лагерь. Когда же мы наконец тронулись, они были уже километрах в двух впереди. Несмотря на довольно ровную и твердую поверхность, двигались мы сегодня не очень споро. Из-за низкой температуры скольжение было неважным, поэтому мы с Уиллом так и не смогли наверстать отставание своей упряжки вплоть до остановки на обед. Когда мы подошли к обеденной стоянке, ребята находились там уже минут пятнадцать и изрядно подмерзли — было минус 33 градуса с ветерком, — но мой озонометр отработал на удивление нормально. После обеда мы продолжили движение, держась уже, как обычно, близко друг от друга. Кейзо попытался сменить Джефа на позиции лидера, но Кутэн совершенно не воспринимал команды — наверное, его деморализовала бушевавшая двое суток метель, — и, немного повиляв вслед за упряжкой Кейзо, мы вновь попросили безотказную умницу Тьюли возглавить колонну. Сегодня впервые шли до 18 часов. Солнце уже село, отчего небо, начиная с восточной стороны, стало быстро темнеть, приобретая густой фиолетовый оттенок. Горы как будто сгладили подчеркнутые солнцем глубокие морщины и приобрели однотонную белую матовую окраску. Сегодня прошли 23 мили. Это пока наш рекорд. Еще два таких перехода, и мы достигнем четвертого склада с продовольствием. Лагерь в координатах: 70,1° ю. ш., 64,73° з. д.
