Песок сквозь пальцы - Дмитрий Матвеев
Обратно на пляж ехали осторожнее – машин прибавилось, а их габариты выросли. По пути купили бутылку вина – «Напоследок надо», – сказала Регина. Подрулили к пляжу уже в сумерках, занесли велосипеды в уже привычное место – в угол пляжа, у каменной стены. Он помог поставить палатку Алексею, потом раскинул Богомилин домик, метрах в пяти. Пока варился ужин – плотная гречка с тушенкой – на пляж подъехала Лена, общая знакомая Алексея и Регины, из одного с ними города. Она прилетела сюда тем же рейсом и зависла у знакомых в поисках работы. За рассказами Лены, как она устроилась и как тут живет, поужинали, потом разлили вино.
Богомила демонстративно зевнула и пошла в палатку: «Вы как хотите, а я – спать!» Он еще немного посидел, извинился и тоже пошел. Принял чертовски холодный и оттого неприятный душ, глянул на себя в зеркало в умывалке, хмыкнул: «…Вы знаете кто этот мощный старик?..» Незнакомец в отражении повторил гримасу.
Трое у котелка продолжали свои разговоры, вечер был теплый и вино, похоже, шло хорошо, и он, не заглядывая на их огонек, нырнул в палатку. Она сразу протянула к нему руки, обвила, зашептала: «Шо ж ты долго так ходишь, Сашко! Я уже заждалась вся!» Он разделся, нырнул под спальник, в жар ее тела, в поцелуи и движение рук, в ее электрическую дугу, в дыхание, которого им не хватало на двоих, в ее шепот на выдохе: «Сашко… Сашко…» и в засыпание в обнимку, под говор Регины о ценах на мясо и рокот волн Средиземного моря, последнего их моря вдвоем…
… И рано утром, когда рассвет наполнил зеленым светом их пространство и когда свежесть пробралась под их спальный мешок и разбудила их, как обычно, за полчаса до шести, они снова сошлись в свой последний танец на песке, уже под храп соседей, уже почти не заботясь о тишине, отчаянно, как в последний раз в жизни, извлекая друг из друга то, что могло заглушить ярко пульсирующую под сигнал тревоги красную цифру «ноль» …
День шестнадцатый: Яффа – аэропорт Бен-Гурион, дистанция 28 км. Самолет Тель-Авив – Москва
Холодный душ в полседьмого утра бодрил и заставлял двигаться. Море тоже двигалось, словно старалось дотянуться до них своими белыми лапами-волнами. Он, подходя к палатке, увидел, как Богомила босиком бродит среди этих пенящихся волн, как укротительница среди диковинных зверей, но не стал окликать ее, почувствовал, что она отошла к воде, чтобы побыть там одна. Стал собирать вещи, паковать рюкзак. Алексей возился с «керогазом», варил завтрак. Регина тоже паковала сумку.
Удивительно, как быстро они собрались. Даже Богомила, подошедшая к завтраку, все скидала в свои сумки чуть ли не за пять минут. Достали чашки, сели у котелка. Он чувствовал, что молчание затягивается, наливается, как капля на кончике крана, встал, отошел к своим вещам, достал кремень, что носил с собой во все походы, «вечную спичку», подошел к Алексею, протянул: «Держи. На память. Будешь зажигать свою горелку, если кончится газ в зажигалке». Алексей отложил ложку, взял кремень с пристегнутой к нему железкой, чиркнул, полетели искры. «Ух ты!» Он обрадовался, как ребенок, заулыбался, протянул руку, пожал: «Благодарю! У меня такого не было». – «Ну ка, дай-ка, Леша, мне посмотреть!» – Регина протянула руку, Алексей нехотя отдал ей кремень. Богомила коротко взглянула, чуть заметно улыбнулась. «А почему, собственно, как ребенок? – подумал он про Алексея. – Ребенок и есть. С велосипедом вместо девушки, как подметила Богомила в одном из их разговоров. Вот, еще одна игрушка появилась…»
Богомила забрала его посуду, понесла мыть, он сел на песок у велосипеда, скрутил в жгут свою арафатку, снял с руки веревочный браслет – нехитрые его отличительные черты в этом походе, черты Александра Иваныча, механика по должности. Когда она подошла, он забрал посуду и протянул ей эти вещи: «Богомила, это тебе…» Она вскинула брови: «Вот так?» Он кивнул, не глядя на нее: «Так…» – «Спасибо, Александр Иваныч! Особенно за арафатку, многое она в этой поездке повидала. Не жалко?» – «Нет, – мотнул он головой. – Все мы что-то повидали в этой поездке. Что теперь с этим делать, не понятно» – «Та не перемайтеся, Александр Иваныч! Дома и стены лечат, – она закатила глаза мечтательно: Божечки! Как же я хочу домой, к своей кроватке, к душу, к кофе по утрам…» Он сглотнул комок, взглянул на нее, придал улыбке иронию: «Как мало надо для счастья!» – «Много, Сашко! – она защелкнула браслет на руке, привязала арафатку на сумку. – Потому мы и возвращаемся всегда из наших путешествий домой». Он кивнул, подумав в ответ: «Только иногда возвращаться совсем не хочется…»
Стартовали как-то вразброс – Богомила покатила велосипед к подъему, там, где они спускались, Алексей сказал: «Я буду слева подниматься» и ушел в другую сторону, за ним потянулась Регина. «Эй, я за Богомилой пойду, предупрежу ее», – он покатил вслед исчезнувшей уже фигурке, догнал ее наверху, крикнул: «Жди!», она остановилась. Он отдышался, махнул рукой влево, они пошли, высматривая желто-голубую и красную фигуры. «Вон? Нет, не они. Давай вокруг холма?» – «Давай!» Крутнулись вокруг холма – никого. Проехались по набережной, где гуляли вчера, огибая редких бегунов… «Сашко, шо ж це таке? – Богомила начала нервничать. –Де ж воны?» Он тоже озирался, но ничего знакомого не примечал. «Поехали обратно», – наконец решил он. Они поехали, вернулись к левому подъему с пляжа, откуда должен был выйти Алексей и откуда была видна терраса с их туалетом и душем. Терраса была пуста. «Давай еще кружок вокруг холма? – предложил он. – Может, они ждут с той стороны?» Поехали молча, слышен был только скрип педалей. Навстречу шла маленькая стайка велосипедистов, Богомила махнула рукой, они остановились. «Excuse me, please, you did not see two bicyclists with oversized cargo, that's the way I have …» – Богомила отчаянно похлопала по коробке, притороченной сзади. Велосипедисты дружно покачали касками, пожали плечами, мол, нет, не видели… «Сашко! – она испуганно заглянула ему в глаза. – Нам надо искать дорогу в аэропорт. Самим.» – «Нет, Богомила, – он взял ее за плечо, слегка встряхнул. – Они не поедут без нас. Вернемся снова к началу. Подождем. Время есть». Она закусила губу, кивнула согласно. Они снова вырулили к набережной с другой стороны холма, к месту, откуда открывалась терраса, встали, отчаянно крутя головами. «Да вон же Алексей!» – она махнула рукой. Он всмотрелся, и вправду, почти у вершины злосчастного холма, покрытого сетью асфальтовых дорожек, торчала «жевто-блакитная» долговязая фигура.
Сказать, что Алексей был зол, значит, не сказать ничего. Он был взбешен, может, потому что
