Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза
Ночью посыпала крупа.
17 августа. Утро пасмурное. После завтрака сборы.
Собрать для восхождения нужно все с расчетом на 15 дней.
В 12 часов вышло разведочное звено, а через час, пообедав, и остальные, вместе с караваном (8 лошадей и 15 ишаков). Я, зная дорогу, еще на совещании поставил вопрос о том, что каравану будет трудно пройти без предварительной подготовки тропы. Но начальник заверил, что караванщики проходили этот путь и берутся провести. Однако я остался при своем мнении, предвидя «дорожные развлечения».
Медленно поднимается караван, за ним четверками звенья. Впереди начальник и «медлаборатория».
Тонкие ишачьи ножки ободраны. Ишаки уже несколько раз падали, вьюки слетали. Приходится перегонять их порожняком и перевьючивать.
На ледяном подъеме до нас добрались лишь три лошади, и то без вьюков. Две лошади делали тщетные усилия подняться, цепляясь копытами за выступы, но скользили и неизбежно скатывались вниз, обдирая бока и разбивая вьюки. Банки консервов блестящим каскадом летели вниз. По команде двое от каждого звена пошли на подмогу. Лошадей пришлось развьючить и поднимать по конвейеру. По конвейеру поднимали и вещи.
Ишаков хотели затащить вьюченными. Тащили за уши, за хвосты, но несчастные ишаки неизбежно валились и катились вниз. Лишь под конец удалось провести трех ишаков новым путем. Остальных подняли пустыми, груз — опять конвейером.
Я, наконец, заявил начальнику, что нужно разведать гребень и прорубить путь. На этот раз он очень быстро со мной согласился.
Иду со своим звеном на расчистку. К приходу каравана удачно прорубили дорогу. Дальше пошли без значительных остановок. Одно звено выделено на случай аварий.
Пошел снег.
Начался серьезный участок — выход на морену. Тут пришлось поработать, даже Савушкин нарубился вдоволь. Снег валит и валит, видны лишь ближние морены, кажущиеся высокими и мрачными. Наш поход, по замечанию Саши, похож на переход Суворова через Альпы.
Снегопад стал меньше, однако штурмовки давно промокли. Завесу разорвало, и в кольце облаков призраками показались убеленные вершины. Через час дошли до зеленой, но сейчас засыпанной снегом площадки.
Командиры выстроились. Каждый держит себя за кисть. Раз, два, три… быстро бьется под пальцами вена. 17, 18, 19… и так пять раз. Затем 15 приседаний и опять пять раз проверка пульса.
На старых камнях растянули палатки, получили питание. Я принес воды из опушенного снегом ручья и двинулся в палатку.
19 августа. Утро ясное, морозное. В 6.30‑минус 8 градусов.
Встает первое звено. Ручей замерз, топят лед.
В семь часов поднимаются остальные. На палатке изморозь. Ботинки тоже чуть подмерзли. Спешим начать жарить и варить. Солнце, собираясь вынырнуть, распахнуло серебряный веер на гребне снежной стены. Вершины блещут ярким светом. Лишь в котловине лагеря тень.
Получаем продукты — по восемь кило. Спешим уложить необходимые вещи, построиться и двинуться.
Цепочка людей вытянулась по снежному склону гребня. Черные кружки очков легли на глаза.
Бугристая морена в снегу. Камни, покрытые снегом, сдают под ногой. Виден округлый небольшой гребень. Частые остановки. Движения замедлены.
Массив пика Ленина, как призрачный белый огромный корабль. Какими ничтожными кажемся мы по сравнению с ним и как велик еще путь до вершины, которая дымится белыми вихрями и смерчами.
У подножья складываем рюкзаки. Большой получасовой отдых и подкрепление перед подъемом. Ледниковый ручей искрится и журчит прозрачной водой. Я использовал отдых и сделал набросок Северо—Западного гребня.
Снова растянулась цепочка, ярко выделяясь на снежном, круто убегающем вверх склоне. Свет излучается отовсюду — и сверху от солнца, и снизу от снега.
Все мельче становится снежный покров, и вскоре ноги уже скользят по льду. Обходы не дали положительных результатов. Зазвенел лед под ледорубом, и ступени, медленно вырастая, прорезали вверх ледяной участок. Справа крутой и ровный, как приземление трамплина, обледенелый склон. Стронутый с гребня пласт снега сразу же образует лавину. С шипеньем сползает вниз пластовая лавина лентой, обнажая лед.
Впереди опять крутой участок. Наверное, снова будет лед. (Мне вытягиваться на неокрепшей ноге нелегко.) Справа выступают скалы.
На пологой осыпи привал. Высота 5500 метров. Верхняя часть гребня начинает медленно сходить вниз.
Впереди большая выемка и пологий подъем вплоть до самого Северного гребня.
Организованно складываем в палатку принесенные продукты и снаряжение и начинаем спуск вниз. Спуск проходит быстро, задержки лишь на крутых склонах. Даю команду развернуться шире, не идти одному над другим.
Гребни Алайского и Заалайского хребтов четкой формой выделяются на плоскости Алайской долины. Они кажутся вырезанными и выкрашенными в яркие анилиновые краски. Облака редкими объемными массами висят над долиной. Справа над Алайским большое облако распушилось и заслонило часть хребта. Длинные тени прорезали долину. Яркая вечерняя расцветка залила снежные склоны.
Последний крутой участок. Звено за звеном со всеми предосторожностями и охранением ведут спуск. Сорвался доктор. Взмахнул длинными ногами, затормозил, пытаясь перевернуться на живот. Удалось не сразу. Остановился одновременно с натянувшейся веревкой.
Нога побаливает. Идти трудно. Говорю звену:
— Товарищи, если я случайно поскользнусь и поеду, вам это не должно дать повода к подобному способу передвижения.
«Поскользнулся», сел и быстро начал скользить вниз. Каскад снега бьет в лицо. Почти не торможу. Внизу снег глубже, и я останавливаюсь. Ребята не смогли удержаться. Вскоре четвертое звено тоже поскользнулось и село, но продвигалось с таким трудом, что вынуждено было опять начать пеший спуск.
Начало темнеть. Когда же вышли на бугристые морены — стемнело совсем. Чуть не ощупью ставлю ноги на шаткие камни. Немного беспокоюсь за ногу: как бы опять не свернуть. Впереди промоина. Прыгнул удачно, но приземлился на больную ногу. Отдалось сильной болью, но выдержал.
Изумительная картина: темный силуэт пика очерчен у вершины дымящимся серебристым обводом. Вскоре сверкнул рог месяца, и робкий свет лег на морены, причудливо осветив вершины. Внизу видны огни лагеря.
Поляна лагеря, палатки, костер, дымящийся ужин. У костра Юхин, Израим, Мамеджан. И подарок: сразу четыре письма. Читаю при свете огарка, поудобнее устроившись в мешке.
Ночь холодная.
20 августа. Чудесное утро. Сегодня отдых: вставать не спешим.
Спальные мешки и вся «шара–бара» выволакивается из палаток для просушки. Лагерь принимает вид цыганского табора.
