Жюль Верн - Паровой дом
Все эти люди, привыкшие к движению каравана, жили согласно и высказывали одушевление только в часы празднества и в этом отношении напоминали театральных фигурантов, впадающих в полнейшую апатию, когда они сходят со сцены.
Тем не менее; как только мы подошли к каравану, индусы поспешили, кланяясь до земли, приветствовать нас словом «салам». Большая часть кричала: «Сахиб! Сахиб!», что значит: «Господин! Господин!»
В свою очередь мы отвечали им дружелюбными знаками.
Я надеялся, что принц Гуру-Синг даст в нашу честь один из тех праздников, на которые раджи не скупятся. Большой двор бенгало, предназначенный для празднеств, показался мне прекрасно приспособленным для тайцев баядерок, чар колдунов, шуток акробатов.
Я сообщил мою мысль товарищам, но они, разделяя со мной желание, не поверили его осуществлению.
— Гузератский раджа, — сказал мне Банкс, — независим, он с трудом покорился после подавления восстания, во время которого его поведение было по меньшей мере двусмысленно. Он не любит англичан, и сын его ничего не сделает ради нашего удовольствия*
— Ну, мы обойдемся и без его почестей! — ответил капитан Год, презрительно пожав плечами.
Так и вышло, нас даже не допустили осмотреть внутренности сарая. Может быть, принц Гуру-Синг ждал официального визита полковника. Но сэр Эдвард Мунро ничего не ждал от принца и потому не беспокоился.
Мы вернулись в паровой дом и сделали честь превосходному обеду Паразара, главную основу которого составляли консервы, так как несколько дней скверная погода не допускала мысли об охоте; впрочем, наш повар был человек искусный, и под его опытной рукой мясо и овощи в консервах сохранили свою свежесть и свой природный вкус.
Что бы ни говорил Банкс, но в течение всего вечера я ждал приглашения. Капитан Год подсмеивался над моим пристрастием к балетам на открытом воздухе, а благодаря нелюбезности принца надежды мои не оправдались.
На следующий день, 18 июня, все было готово, чтобы с рассветом двинуться дальше. В пять часов Калуф начал разводить пары, а мы отправились побродить па берегу реки; Через полчаса; когда пары были уже разведены, мы увидели, что к нам приближается группа индусов.
Человек пять или шесть в богатых белых одеждах, шелковых туниках, в чалмах с золотой вышивкой, а за ними двенадцать человек стражи, вооруженной мушкетами и саблями. Один из этих солдат нес венок из золотых листьев, что показывало присутствие какого-нибудь важного лица.
И действительно, в группе находился сам принц Гуру-Синг, человек лет тридцати пяти, с надменным лицом, потомок легендарных раджей.
Принц, как будто не примечая нас, сделал несколько шагов вперед и приблизился к гигантскому слону, которого Сторр приготовлялся уже двинуть в путь, и начал осматривать чудище не без некоторого любопытства.
— Кто сделал эту мащину? — спросил он у Сторра. Машинист указал на инженера, стоявшего в нескольких шагах.
— Это вы? — обратился к Банксу принц, едва шевеля губами, но, по-видимому, свободно объясняясь на английском языке.
— Да, я, — ответил Банкс.
— Если не ошибаюсь, это была фантазия покойного бутанского раджи, как мне говорили.
Банкс сделал утвердительный знак.
— К чему делать механического слона, когда имеешь в своем распоряжении живых? — продолжал принц, пожимая плечами.
— Вероятно, потому, — ответил Банкс, — что этот слон сильнее всех тех, которые были в употреблении покойного раджи.
— Сильнее! — презрительно произнес Гуру-Синг, выпятив губу.
— Гораздо сильнее!
— Ни один из ваших, — вмешался капитан Год, сильно недовольный обращением раджи, — ни один из ваших не в состоянии сдвинуть ногу этого слона, если он того не захочет.
— Как вы сказали? — спросил принц.
— Мой друг уверяет, — ответил инженер, — и я подтверждаю это, что нашего слона не могут сдвинуть десять пар лошадей, а три ваших слона, запряженных вместе, не заставят его продвинуться ни на один шаг.
— Я этому положительно не верю, — ответил принц.
— Напрасно, заметил капитан Год.
— И если ваша светлость захочет уплатить мне что следует, я готов сделать вам слона, который будет иметь силу двадцати слонов, выбранных между самыми лучшими в ваших конюшнях.
— Это только так говорится, — сухо заметил Гуру-Синг.
— И делается, — прибавил Банкс.
Принц начал волноваться. Очевидно, он нелегко сносил противоречия.
— Опыт можно сделать здесь же? — спросил он после минутного размышления.
— Можно, — ответил инженер.
— И даже сделать из этого опыта значительное пари, если вы не побоитесь проиграть, как, без сомнения, побоялся бы ваш слон, если бы ему пришлось бороться с моими.
— Стальной гигант побоится! Кто смеет утверждать это? — вскричал капитан Год.
— Я, — ответил Гуру-Синг.
— А какое пари предлагаете вы, ваша светлость? — спросил инженер, скрестив руки.
— Четыре тысячи рупий!
Это составляло около десяти тысяч франков, ставка была значительна, и я видел, что Банкс, несмотря на свою уверенность, не хотел рисковать подобной суммой.
— Вы отказываетесь! — сказал принц, который легко мог бросить четыре тысячи рупий на мимолетную прихоть.
— Я держу ваше пари! — вмешался полковник Мунро; подойдя к нам, он вставил только эти, имевшие свою цену слова.
— Полковник Мунро держит пари в четыре тысячи рупий? — спросил принц Гуру-Синг.
— И даже в десять тысяч, если угодно вашей светлости.
— Согласен, — ответил Гуру-Синг.
Спор становился интересным; пожав руку полковника, инженер от души поблагодарил Мунро за то, что тот не дал гордому радже оскорбить его. Но между тем брови инженера нахмурились, и я спрашивал себя: не слишком ли он преувеличил возможности своего аппарата; Капитан Год сиял от удовольствия и, подойдя к стальному гиганту, весело закричал:
— Не зевай, голубчик! Надо потрудиться для чести старой Англии.
Все наши люди стали в ряд с одной стороны дороги. Около ста индусов прибежали из сарая, желая присутствовать при состязании.
Банкс отправился в башенку к Сторру, который искусственной тягой усиливал огонь, выпуская клубы пара в хобот стального гиганта.
В это время по знаку принца Гуру-Синга несколько слуг пошли в сарай и привели трех слонов, с которых было снято все дорожное снаряжение. Это были три экземпляра великолепных животных родом из Бенгалии; они были в самом расцвете и внушили мне некоторое опасение.
Когда эти слоны прошли мимо его светлости, самый большой из них — настоящий гигант, остановился, преклонил оба колена, приподнял хобот и поклонился принцу, как хорошо выдрессированный придворный. Потом он вместе со своими товарищами подошел к стальному гиганту, на которого все трое посмотрели с удивлением, смешанным с некоторым испугом.
