Игорь Фесуненко - Бразилия и бразильцы

— Ну, что касается транспортировки полезных ископаемых из Итайтубы, — замечает Карл, — то не будет ли переправка их по Трансамазонике обходиться дороже, чем традиционные водные перевозки по Тапажос и Амазонке?

— У нас нет хорошего речного флота.

— Его можно создать, — говорю я, — и это будет стоить гораздо дешевле, чем прокладка и содержание любого из участков Трансамазоники.

— Но нельзя сводить дело только к экономическим выкладкам, — вмешивается Журандир. — «Дешевле! Дороже!..» Наша дорога это инструмент прогресса. Это плуг, который поможет нам вспахать Амазонию…

Дальше все идет, как по нотам. Журандир витийствует о Зеленом Гиганте, покоряемом могучей волей бразильцев. Перондини заставляет Карла вспомнить о блистательных голах, забитых Мюллером. А я повествую о сибирских морозах. Альтамиро вежливо качает головой, но, разумеется, не верит, что человек способен жить при температуре минус сорок градусов.

Мы кончаем обедать, когда черный бархат неба уже прокололи первые звезды. Потом бархат блекнет, выцветает, и звезды гаснут одна за другой: из-за леса, принадлежащего Самуке, подымается луна.

Мы закуриваем, прислушиваясь к звону цикад. Луна заливает реку серебряным сиянием. На другом берегу чернеет сельва. Где-то там, за рекой, укладываются в гамаки матейрос и сидят у костра, прислушиваясь к воплям обезьян, топографы.

Переночевав в медпункте и с наслаждением искупавшись в теплом источнике, бьющем из обрыва на берегу Тапажос, мы садимся в самолет и, помахав последнему префекту Итайтубы, привязываем себя ремнями к горячим сиденьям. Гудят моторы. Перондини поднимает самолет, и мы бросаем последний взгляд на уплывающий назад поселок.

Мы летим в Белен, где меня уже ожидает забронированный билет на судно «Лауро Содре», совершающее рейсы по маршруту Белен — Манаус. Рядом раздается храп: Журандир умеет наслаждаться маленькими радостями, которых так мало в этой беспокойной жизни. Перондини рассказывает очередной анекдот, Юлиус курит «Марлборо», откинувшись на спинку кресла и блаженно закрыв глаза. Карл возится со своими записными книжками.

— Шестьдесят долларов в месяц, да, да, господа, ни больше ни меньше: ровно шестьдесят долларов, — бормочет он, исписывая бисерными колонками цифр чистую страничку блокнота. — Шестьдесят долларов за двенадцатичасовой рабочий день и семидневную рабочую неделю. Без суббот и воскресений. Без праздников и выходных дней… Нет, эти люди — или безумцы или герои, — говорит мне Карл. — Но, сеньоры, кто объяснит, во имя чего приносятся эти жертвы? Кто мне скажет, что будут возить по этой дороге, когда она будет закончена?

Журандир, к счастью, не слышит этого кощунственного вопроса. Всхрапывая безмятежно, он спит в узком кресле «баркрайфта» спокойным сном человека, добросовестно исполнившего свой долг.

Глава девятая

ТЫСЯЧА МИЛЬ ПО АМАЗОНКЕ

«Внимание, внимание! Выходящий сегодня вечером из Белена вверх по реке „Лауро Содре“ сделает остановки в Кокале, Бревисе, Алмейрине и далее — в зависимости от наличия груза», — повторяло целый день без устали беленское радио.

Ровно в восемнадцать часов объявили посадку, и по брошенным на причал сходням, толкаясь и суетясь, сотни пассажиров третьего класса устремились в темное чрево «Лауро Содре». Беря штурмом нижнюю и среднюю часть палубы, пассажиры судорожно пытались опередить друг друга, захватить «лучшие» углы, где можно привязать цветастые гамаки.

Шум, крики, плач детей, проклятья, просьбы и угрозы повисают над причалом беленского порта. Счастливчики, нацепившие гамаки подальше от моторного отделения и поближе к умывальникам, со снисходительной улыбкой наблюдают за суетой менее удачливых попутчиков.

В сером гамаке по левому борту нижней палубы тихо стонет, положив руки на громадный живот, мулатка Лурдес.

— Крепись, жена, — увещевает ее седой негр, раздирая зубами кусок сушеной рыбы, — даст бог, доплывем. А ежели волей божьей родишь на корабле, так это же бесплатно!

Жозе Катарино — молодой башмачник из Сан-Луиса — по ошибке влез в бар первого класса и принялся привязывать там свой гамак. Разумеется, он был изгнан бдительным буфетчиком.

Жозе спускается вниз, но и средняя и нижняя палубы уже забиты. Парень долго еще мыкался бы без места, если бы его не окликнул земляк Карлос. Кое-как Жозе втискивается между гамаками Карлоса и какой-то негритянки с двумя грудными детишками. Сверху над Жозе свесил правую ногу старик-японец, который влез на судно одним из первых и с тех пор тихо лежит в своем гамаке с закрытыми глазами.

Неподалеку весело галдят Мария, Кармен и Роза — три кокетливые девицы, направляющиеся в Манаус. По иронии судьбы рядом с ними оказалась почтенная «сестра» Ионисия, возвращающаяся в Уаупес — поселок на реке Риу-Негру, где в составе одной из салесианских миссий она денно и нощно обращает индейцев в католическую веру. Поджав губы и перебирая четки, старушка старается не глядеть На своих шумных соседок.

Часов с восьми по трапам пошла публика первого класса. Этим бороться за место и спешить не нужно: в билете у каждого указан номер каюты. Сопровождаемые вереницами носильщиков с чемоданами, саквояжами и баулами, они поднимаются на самую лучшую — верхнюю палубу, наиболее удаленную от вони трюмов и грохота машин. Размещаются, а затем выходят на прогулочную палубу, начиная знакомство с соседями и попутчиками.

В соседней каюте слева от меня разместился сеньор Пауло со своей супругой. Он бухгалтер из Сан-Паулу, вышедший недавно на пенсию и решивший прокатиться на старости лет по просторам родины. В каюте справа копошится чета Рихтеров: сеньор Фернандо, розовощекий толстяк с редеющими седыми волосиками на розовом черепе, и его упитанная половина — дона Луиза. За ними — каюта элегантного молодого человека, отрекомендовавшегося Итамаром. Ему уже тридцать пять, но «он хорошо сохранился, потому что всю жизнь играл в футбол», — как заявила Флора, супруга сеньора Пауло. «Подвесив бутсы», он занялся коммерцией: нанялся в какую-то фармацевтическую фирму на должность агента по рекламе. С тех пор Итамар разъезжает по градам и весям северо-востока Бразилии с образцами «новых», «патентованных», «быстродействующих», «наиболее эффективных» медикаментов.

Поскольку ничто в Бразилии не совершается в назначенное время, никто не удивляется, что «Лауро Содре» не отходит по расписанию — в десять вечера, как было указано в билетах. И в третьем и в первом классах (второго класса на судне нет) начинаются ленивые споры насчет того, отойдем ли мы раньше или позже полуночи. Кто-то предлагает пари, что простоим до утра. Но около полуночи судно начинает подавать признаки жизни: внизу загудели машины, зазвякали сигналы машинного телеграфа. На правом крыле мостика появляется капитан — молодой парень в бесшабашно заломленной на затылок белой фуражке. Раздается низкий гудок. Падают в черную воду швартовы. Закиданная банановой кожурой полоска воды между бортом и причалом начинает постепенно расширяться. Тяжело повернувшись кормой к как-то сразу провалившиеся во мгле огням пристани, «Содре» неторопливо направляется в черную ночь, начиная очередной рейс по маршруту Белен — Манаус, протяженностью в тысячу миль, то есть около тысячи шестисот километров.