Пруссия – наша - Александра Сергеевна Шиляева
По Проспекту Мира мы дошли до скульптуры «Борющиеся зубры» во дворе Технического университета. Степан рассказал смешную историю: каждый год на Пасху кто-то красит быкам их большие яйца красной краской. Полиция, приставленная к скульптуре, не спасает. Все равно художники находят временную лазейку. Автор скульптуры – Август Гауль, но ему чуть-чуть помог Анри Матисс – подсказал, что для «оживления» быков неплохо было бы сильно наклонить их головы вниз, отставить подальше назад копыта и поднять хвосты вверх.
Затем мы подошли к памятнику Шиллеру. Это немногий немецкий памятник в Кёнигсберге, который не эвакуировали. А еще во время боев Шиллеру прострелили плечо, но сейчас все его раны затянулись черной металлической плотью.
Степан очень хороший экскурсовод. Смотрите, сколько я запомнила из его рассказа! А все потому, что он сам влюблен в этот город. Кстати, Степан из Сибири, кажется, из Кузбасса. А Хелюля из Новокузнецка, поэтому Степан ему нравился особенно.
Возле зоопарка я сфотографировала еще одного хомлина – Улю. На ней был вязаный шарф – это творчество неравнодушных местных жителей. Степан погладил Улю и сказал, что он уже пару лет просит хомлинов исполнить его желание, но ничего не выходит. Я тогда тоже подошла ее погладить и загадала желание, которое не сбудется.
Степан рассказал, как в зоопарке водкой лечили бегемота, уцелевшего во время войны. Потом он показал на лысые деревья с темными сплетениями в ветках и спросил, знаем ли мы, что это. Я думала, что это гнезда, хотя это не было похоже не гнезда. А теперь я знаю, что это омелы – растения-паразиты. Они пускают корни прямо в дерево и растут, питаясь его соками. Если влюбленные друг в друга и в жизнь мальчик и девочка оказываются под сплетением омел – они обязаны поцеловаться – это английская традиция.
Мы перешли дорогу к темному зданию бывшего страхового общества Nordstern с сохранившимся кирпичным немецким медведем. Степан сказал, что можно сфотографироваться с этим кусочком истории и обмануть всех, что мы в Германии. Но мы как-то не были расположены к таким авантюрам.
Возле кинотеатра «Заря» Степан показал нам фото Джеймса Кэмерона, приехавшего сюда на премьеру «Титаника». Дело в том, что в съемках фильма были задействованы батискафы Балтийского флота. Как здорово было жить на земле всем миром.
Когда мы подошли к парку Луизенфаль, Степан отправил нас на перекус, а сам остался отдыхать в холоде меж дерев. Я подумала, что может его надо было позвать с нами, но быстро поняла, что это немного безумная идея. Напротив парка было популярное кафе «ВДНХ» (вы достойны настоящего хлеба), но там нас встретила огромная очередь. Тогда мы перешли дорогу к пиццерии «Пеперончино», где для нас нашли маленький столик в глубинах залов. Хелюля заказал глинтвейн, а я ‒ фруктовый чай. Не знаю, какой еще город кроме Кёнигсберга может так располагать к питью горячего вина. Хелюля проникся этим настроением.
Степан ждал нас напротив кирхи королевы Луизы. Вместе с ним мы обошли и рассмотрели это здание. Затем у памятника Барону Мюнхгаузену Степан предложил нам забраться на ядро, но мы отказались. Мы даже не стали фотографировать эту фигню, чем снова удивили Степана. Тогда он повел нас к памятному знаку в честь участников развития и восстановления Калининграда. «ПОДНЯЛИ ИЗ РУИН ЯНТАРНЫЙ НАШ КРАЙ» ‒ сколько боли в этом. Я из тех, кто, глядя на результат, думает о трудном пути до него.
А вы знаете, что немцев, которые не покинули Кёнигсберг, тут просто заставили умереть? Им не давали еду, им не давали работу, они строили плоты и пробовали уплыть на них в Германию по Балтийскому морю, и гибли, гибли без конца, забыв о людской милости. Хотя каким-то единицам повезло, и они нашли лазейку в русский мир.
Затем мы прошли немного обратно и направо, мимо деревянного дома и бомбоубежища, и вышли к перголе королевы Луизы. Там осталась лавочка и дерево. Вазоны и профиль Луизы вывезли. Итак. Главная река Калининграда – это Преголя, а лавочка с растительным навесом – это Пергола. Запоминаем и не путаем!
Название следующего нашего пункта я тоже запоминаю – Амалиенау – элитный район города, где до сих пор живут свой век немецкие виллы. Свободных домов немного, и все они стоят сумасшедших денег даже по московским меркам. Здесь так уютно, никаких высоток, все как будто нарисовано для нарисованных человечков.
Но в Амалиенау есть несколько маленьких советских построек. Они бесят глаз, но не сильно. У одного подъезда Степан показал нам деревце с пушистым стволом. Я сказала, что это похоже на рога марала ‒ алтайского оленя ‒ и попала в точку, ведь это был сумах оленерогий. Хелюля спросил, что за маралы, о которых я говорю. Боже! А ведь мы с ним ездили на Алтай. Хелюля там пробовал котлеты из этого самого марала. Вот так ‒ вожу его, вожу, а он все забывает!
Мы рассмотрели много домов, увидели много деталей, прошлись по белорусскому скверу, по Kastanienalle. Да, я бы точно хотела тут пожить. Мне очень нравится Кёнигсберг. Нет, я уже влюблена в него.
Хелюля перевел Степану деньги за экскурсию. Я сказала, что наша прогулка получилась очень нескучной. Потом Хелюля меня начал засыпать неловкостями, типа я со Степаном молчала всю дорогу, а обычно болтаю, еще и сказал, что я стихи пишу. Матерь божья! Как же меня бесит Хелюля. Я вся смутилась, Степан показал нам еще один домик, чтобы развеять это безбожие. Потом мы попрощались и разошлись.
Мы с Хелюлей пошли в сторону нашего дома пешком, чему Степан тоже удивился, ведь мы полдня с ним ходили. Да, такие у нас ноги.
Вдоль дороги стояли и желтели пластиковые коробы с песком. Сумерки быстро спускались на нас. Мы шли на ужин.
По пути забежали в лавку ремесленных сыров, где взяли пармезан с трюфелем и набор мягкого сыра в шариках.
Хелюля предложил мне на выбор 2 ресторана: рыбный «Шпрот» и немецкий «Тетка Фишер». «Шпрот» был ближе, а есть хотелось уже очень сильно, поэтому мы пошли туда.
Я заказала уху, шашлык из балтийского угря и фирменное пиво. Хелюля взял такое же пиво, а еще строганину из пеламиды, судака в кисло-сладком соусе и жареную кильку. Все было очень вкусное! Уха была
