Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца
Написал письмо и Рикорду.
«Любезный Петр! Ну, как ты поживаешь? — спрашивал он своего друга. — Как чувствуешь себя среди иностранцев? Я среди англичан — как капля масла, плавающая в чаше, наполненной водой. Пью вино, грог, делаю все то же самое, что и они, но все время чувствую неоднородность частиц. Все же очень много различия между нами. Это, однако, не мешает мне учиться и работать вместе с ними. Каждая нация имеет право быть самой собой, поелику условия жизни их различны».
Головнин быстро перезнакомился со всеми офицерами, изучая их характер.
Учение и плавание проходили без всяких событий.
Однажды во время завтрака стало известно, что на фрегат «Акоста», только что прибывший из Плимута, просят прислать офицера. Отправился один из лейтенантов — Смит.
Возвратился Смит с веселым лицом и тут же крикнул своему другу, старшему лейтенанту Чарльзу Корбету:
— Радуйся! Через месяц ты будешь командовать кораблем: объявлена война с Францией и Испанией!
Это сообщение вызвало дружные и воинственные крики:
— Браво! Война!
Не прошло и минуты, как на корабле поднялась всеобщая суета, гремели цепями, стучали, хлопали люками. Начали поднимать из трюма пушки и ставить их на места, причем одно большое орудие заняло свое место в капитанской каюте. В этой военной сутолоке и спешке не принимал участия только один Головнин.
«Везде война: на палубе, на шканцах, на баке, — записал он вечером в своем журнале. — Не насмешка ли сие, что «Город Париж» готовится к войне с французами? Корбет и Смит уже берут призы и уверяют, что даже английский баран побьет французского. Лекарь чистит свои инструменты. И лишь у меня в сердце мир... Да продлится он вечно не токмо в одном моем сердце. Тревожится оно за судьбу и покой отечества моего».
Глава двадцать восьмая
БОЙ С ПИРАТАМИ
Наступил 1805 год. Головнин плавал уже теперь на английском корабле «Фосгарт» под командой капитана Маркера у берегов Испании.
Чарльз Корбет служил на том же корабле уже старшим офицером, как бы по-прежнему сопутствуя Головнину в его ознакомлении с английской корабельной жизнью.
Однажды, — это было 19 января, — Корбет, возвратившись от капитана, обратился к Головнину:
— Новость! Сегодня ночью предстоит интересное дело. В заливе Сервера обнаружен пиратский корабль, недавно ограбивший несколько купеческих судов. Командующий эскадрой приказал взять и уничтожить опасного пирата, не делая особого шума. Что вы на это скажете, дружище? — говорил Корбет, оживленно и весело поглядывая на Головнина.
— Это будет горячее дело. Я бы тоже хотел участвовать в нем, — сказал Головнин, так же весело улыбаясь, как и Корбет.
Корбет свистнул:
— Боюсь, что вас не пустят. Все ж таки вы еще учитесь, и капитан не знает, искусны ли русские моряки в абордажном бою.
— Если он не знает, так теперь предстоит случай узнать, — отвечал Головнин.
— Но вас могут ухлопать пираты, они дерутся, как черти. Зачем это вам нужно, по совести говоря?
— Затем, — сказал Головнин, — что я хочу видеть, как английские моряки берут не только рифы, но и корсарские суда.
Корбет захохотал:
— Честное слово, вы славный парень, мистер Головнин, и в карман за словом не лезете. А впрочем, пойдите к командиру. Если он разрешит, почту за честь участвовать с вами в экспедиции, руководство которой поручено мне.
Головнин тотчас же отправился к капитану.
— Вы хотите участвовать в сегодняшнем ночном сражении? — спросил с некоторым удивлением капитан Маркер. — Но знаете, это может быть хотя и небольшое, но очень опасное дело.
Пираты — народ отчаянный, и режутся до последнего человека.
— Все же я просил бы вас, сэр, разрешить мне принять участие в сегодняшней ночной экспедиции, — настаивал Головнин.
— Но вы у нас гость, и подвергать вас ненужной опасности я не хотел бы. Ведь вас сюда прислало ваше правительство с лестной для нас целью учиться. А если вас убьют?
— Военный моряк должен быть всегда готов к этому. Капитан Маркер сказал:
Вы храбрый офицер. Ну что же, если хотите... Я не считаю себя вправе отказать в подобной просьбе молодому офицеру, даже если бы он и был гостем. Передайте Корбету, что вы зачисляетесь в его экспедицию.
— Вот и отлично! — воскликнул Корбет, узнав о согласии капитана. — Беру вас с собой. Будет забавнее дело. На всякий случай оставьте письмо к родным.
Но Головнин не стал писать письмо к родным, а снял со стены свою саблю и понес ее точить.
...Около полуночи несколько гребных баркасов и шлюпов, вооруженных легкими однофунтовыми фальконетами, в полной тишине отплыли от борта «Фосгарта», направляясь к хорошо скрытой с моря крохотной бухточке в заливе Сервера, где, по данным разведки, должен был находиться пиратский корабль.
Шли с таким расчетом, чтобы затемно войти в бухту и напасть на корсаров.
Море было спокойно настолько, что отражения звезд в воде были почти неподвижны. Шлюпки скользили бесшумно, — весла их были обернуты в уключинах парусиной, — и лишь ритмический дружный всплеск их нарушал безмолвие ночи.
Корбет с Головниным шли впереди всей флотилии на большом десятивесельном баркасе. Корбет говорил:
— Мы должны напасть на корсаров неожиданно, чтобы захватить их врасплох.
— Едва ли это удастся, — заметил Головнин. — Ведь у них тоже несут вахту.
По данным нашей разведки, сегодня у этих разбойников праздник и они гуляют с утра. Но все же нужно быть осторожными. Имеются сведения, что у них на борту есть одна медная пушка, несколько каронад и тяжелых фальконетов.
Плавание продолжалось около двух часов.
Мягкое движение шлюпки, тишина, ритмические всплески воды — все это незаметно отодвинуло вдаль ожидание предстоящей стычки. И даже не верилось, что так близка возможная опасность. Головнина стало клонить ко сну. И в то же мгновенье он не столько заметил, как почувствовал, что Корбет, сидевший против него, вдруг привстал и начал напряженно вглядываться в темноту.
Головнин взглянул по тому же направлению, и сон мгновенно отлетел от него. При неясном свете звезд он увидел почти перед самым носом своего баркаса силуэт большого судна. Его рангоут был ясно виден на звездном фоне неба. Это был двухмачтовый бриг, узкий и длинный, видимо рассчитанный на большой ход.
На бриге все было тихо. Не светилось ни одного огонька. Охранных шлюпок вокруг него заметно не было. Казалось, что корабль либо оставлен людьми, либо беспечно погрузился в крепкий сон.
