Испытание льдом - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Я вернулся на судно, где долгие ночи проводил в мучительных раздумьях, а к утру не видел никакой надежды на спасение. Одно было совершенно ясно: долго переносить подобные мучения невозможно. Каждый день людям приходилось скалывать лед с канатов и длинным плотничьим молотком выдалбливать его из клюзов. От такой работы одежда и руки покрывались слоем льда. Матросы так коченели, что не могли сами взобраться на судно, и их приходилось поднимать на канате.
К 19 ноября наш пушкарь (которому, как вы помните, ампутировали ногу) совсем ослабел, и надежда на его выздоровление была потеряна. Он выразил желание, чтобы в тот малый срок, какой ему оставалось жить, ему давали пить белое испанское вино. Я приказал выдать ему все, что у нас оставалось.
22 числа утром пушкарь скончался. Это был честный человек, с мужественным сердцем. Больным он лежал в обшитом досками помещении для орудий, прикрытый таким количеством одеял, какое ему хотелось (нам они вообще были не нужны). Около него всегда стояла жаровня с углем. Но, несмотря на тепло, которое от нее исходило, гипс примерзал к ране; замерзало и вино в бутылке, лежавшей у изголовья. Мы опустили тело пушкаря в море далеко от судна.
23 числа наблюдалось небывалое скопление льда, а падавший снег лежал на воде хлопьями; мимо нас проносилось множество льдин. Вечером, после смены вахты, огромная льдина устремилась прямо на клюз, а за ней следовали еще четыре поменьше. Но даже самая малая из них была шириной в четверть мили. Этот натиск во мраке ночи привел нас в немалое смятение; мы опасались, что судно снесет из гавани на мели, усеянные камнями. Недавно смерзшиеся льдины достигали толщины в два дюйма. Мы пробились через них, но при этом канат и якорь испытывали невероятное напряжение, сдерживая целую льдину. Чтобы известить своих товарищей на берегу о тяжелом положении корабля, мы дали три выстрела из мушкетов, они ответили нам, что помочь ничем не могут.
Тогда я решился посадить судно на мель, ибо никакие канаты и якоря не смогли бы удержать его на месте под натиском льда. Мы вывели судно на 12-футовую глубину, один якорь отдали подальше от берега, а другой — на мелководье, чтобы по команде посадить судно на сушу. Мы находились тогда примерно в миле от берега; было 10 часов вечера, стояла кромешная темень, на нас несло лед, и судно сорвалось с обоих якорей. Его протащило примерно на два кабельтова, но ветер дул с моря на берег, и к двум часам ночи корабль сел на мель.
25 числа начался сильный северо-западный ветер, перешедший в шторм. Ветер дул с берега и разогнал весь окружавший нас лед. Но тут начали накатываться огромные валы и у берега образовался сильный прибой. Так, находясь на суше, мы оказались всецело во власти моря. К 10 часам началась бортовая качка, а затем судно стало биться о грунт. Все, кто мог уместиться у кабестана, налегли на него, а остальные стояли у помп, ибо нам казалось, что после пятого-шестого удара судно должно разлететься на куски. Мы прилагали все силы, чтобы держаться как можно ближе к берегу. Ветром нагнало много воды, и мы подвели судно так близко к берегу, что начали сомневаться, удастся ли нам потом его снять. Судно продолжало бросать из стороны в сторону до двух часов утра, а затем волнение улеглось. Мы пошли отдыхать, чтобы восстановить свои силы, опасаясь, что при следующем приливе наши мучения возобновятся.
26 числа при утреннем приливе судно не оказалось на плаву, что нас несколько успокоило. После молитвы я вызвал на совещание штурмана, лейтенантов, помощников, плотника, боцмана и попросил их высказать свое мнение по следующему вопросу: не лучше ли будет переправить всю нашу провизию на берег и, когда начнется северный ветер, отвести судно еще дальше от береговой линии и затопить, чтобы тем самым надежнее его сохранить. После долгого обсуждения они согласились с моим предложением, и я известил об этом решении команду, которая его тоже одобрила. Мы начали с провизии и в первую очередь переправили на сушу хлеб и большую бочку мяса, причем нам стоило немалых трудов проводить лодку через густое сало.
28 ноября я распорядился, чтобы плотник подготовил судно к любым неожиданностям, ибо при первом же северо-западном или северном ветре я намеревался привести в исполнение последнюю часть нашего решения. На штирборте плотник вырезал кусок обшивки и набивки размером примерно 4 на 4 или 5 на 5 дюймов, чтобы в этом месте скорее сделать потом отверстие. Мы перенесли весь оставшийся хлеб и порох в большую каюту, оставив большую часть легких сухих предметов между палубами.
29 числа в пять утра поднялся ветер, а к семи часам разыгрался северо-западный шторм, наш злейший враг. Судно уже ушло примерно на два фута в песок, но во время прилива его непременно начало бы бить о грунт. В последний раз, когда это случилось, мы так боялись катастрофы, что я предпочел немедленно затопить судно, чем еще раз подвергать его этой опасности. К 9 часам при самом сильном волнении началась качка. Наступил роковой час, когда нужно было прибегнуть к самым решительным мерам. Я спустился с плотником в трюм, взял его бурав и просверлил отверстие, в которое тут же хлынула вода. Затем мы поспешно стали сверлить отверстия в других местах, но повсюду торчала масса гвоздей. Хотя к десяти часам нижняя палуба уже была залита водой, судно все сильнее и сильнее било о грунт, и мы с трудом держались на ногах. Между тем корабль отказывался погружаться в воду так быстро, как нам того хотелось. Он продолжал биться о грунт сначала кормой, а затем носом. Казалось просто чудом, что он может выдержать хоть четверть часа такой качки. К 12 часам хлынувшая в судно вода поднялась так высоко, что разбила на куски переборки хлебной кладовой, крюйткамеры и форпика. Когда она дошла до междупалубного пространства, в ней беспорядочно плавали сундуки. Сюда устремилось так много воды, что нам казалось, судно должно вот-вот разлететься на куски.
В час сорвало руль, и мы не видели, куда его унесло. Так судно продолжало бить до трех часов, а затем вода дошла до верхней палубы, и вскоре оно начало погружаться. Вместе с ним ушла под воду большая часть наших постельных принадлежностей и одежды, а также сундук врача. Команда стояла на берегу и наблюдала за этой страшной картиной, полумертвая от
