Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

– Иван Федорович, – с улыбкой возразил Головачев. – Если встать на вашу точку зрения, то нужно отрицать, что морской путь в Индию открыл Васко да Гама. Ведь до мыса Доброй Надежды его вели шкипера, прошедшие этот путь раньше с Бартоломеем Диасом, открывшим эту южную оконечность Африки, а отсюда, от Наталя, хорошо из­вестный уже путь в Индию ему показывал случайно подвер­нувшийся нанятый им мавр, знавший туда дорогу. Мне ка­жется, например, довольно прискорбным, что у нас прекло­няются перед Ост-Индской компанией, поддерживаемой госу­дарством и огромными частными капиталами, и всячески ругают и презрительно относятся к нашим российским, дос­тойным уважения пионерам, которых иначе, как аршинниками, не называют. Их подвигов – извините, иначе назы­вать их не хочу и не могу – не только не ставят в заслугу, но даже вменяют как бы в вину. Да, наконец, знаете ли вы, что проникновение русских купцов в Индию имело место за четверть века до появления там Васко да Гамы?

– Головачев, ври да оглядывайся, – сказал Толстой. – Это ты того, не из этой ли книги о Японии? – и он потряс перед Головачевым томиком Синбирянина.

Головачев, не останавливаясь, продолжал:

– Русский купец Никитин пробрался туда по Волге и Каспийскому морю, через Ширван и Персию, прожил в Ин­дии четыре года – целых четыре года! – и оставил ценней­шее, правильное и лучшее, чем у Васко да Гамы, описание Индии в своих записках о путешествиях «Хождение за три моря». Это оценка не моя, а историка Карамзина. По Се­верному Ледовитому океану и на ближайшие острова Бе­ринга и Медный наши люди в пятидесятых годах прошлого века плавали на шитиках, а иногда на байдарах, ботах и шерботах, редко на кораблях...

Решительный стук в дверь опять прервал спор. В кают-компанию вбежал взволнованный матрос и гаркнул во всю глотку:

– Ваше высокоблагородие, господин вахтенный на­чальник приказали доложить, что с подветренной стороны виден военный корабль под французским флагом.

– Близко?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие.

– Военный флаг на «Надежде»?

– Так точно, ваше высокоблагородие, подняты и на «На­дежде» и на «Неве»!

Крузенштерн залпом допил вино и молча вышел. За ним поспешили и все остальные.

На палубе было людно. Новость успела уже облететь весь корабль. Офицеры, подняв к глазам подзорные трубы, впились в видневшийся вдали фрегат, который шел одним курсом с «Надеждой», не обнаруживая своих намерений.

«Надежда» продолжала идти своим ходом. Моряки с под­черкнутым спокойствием продолжали рассматривать неиз­вестное судно. Штатские, особенно Шемелин и кавалер Фоссе, взволнованно обменивались предположениями: «А вдруг пират, а у нас пушек так и не зарядили!»

– Выстрел! – вскрикнул Фоссе, увидев клубы дыма.

– Какая наглость! – процедил сквозь зубы Беллинс­гаузен.

Возмутились и другие: выстрел последовал, несмотря на поднятие российского военного флага.

– Прекрасно, прекрасно! – вдруг сказал Ратманов, на­блюдая за тем, как тотчас же после выстрела «Нева» реши­тельно изменила курс и направилась прямо на фрегат. В на­мерениях Лисянского не было никаких сомнении, так как артиллеристы на его корабле стояли у орудия с дымящи­мися фитилями.

– А не лечь ли нам в дрейф? – обратился Ратманов к капитану.

Крузенштерн утвердительно кивнул головой.

Громкая команда, лихое исполнение. Чужой фрегат тоже стал ложиться в дрейф и спустил шлюпку. «Нева» сблизи­лась с ним в это время уже настолько, что видно было, как ведутся какие-то переговоры в рупор. В шлюпку, спу­щенную с незнакомого корабля, вскочили шесть матросов и два офицера и направились прямо к «Надежде».

Французский фрегат был так грязен и обтрепан, что ни­чем не напоминал военного корабля. Матросы тыкали в не­го пальцами и смеялись: затасканные и кое-где даже обо­рванные снасти, небрежно завязанные узлы с незаделанными концами торчали во все стороны. В подзорную трубу было видно, что и команда состоит из каких-то оборвышей. Дур­ное состояние корабля вызывало недоумение среди офице­ров «Надежды».

Гостей встретил на палубе Ратманов.

– Наш капитан просит извинить его за причиненное беспокойство, вызванное вынужденным недоверием к фла­гам, – сказал один из французов. – Нас постоянно обма­нывают таким образом англичане. Теперь, однако, мы знаем уже, с кем имеем дело, и хотели бы принести свои извине­ния лично вашему капитану.

Крузенштерн был уже в своей каюте. Спокойно отложив в сторону книгу, которую он только что вяло перелистывал, прислушиваясь к звукам, доносившимся с палубы, он поднялся гостям навстречу.

– Наш корабль – французский военный фрегат «Егип­тянин», – доложил тот же офицер. – Капитан его, господин Лаплаефф, просит извинения за причиненное беспокойство капитану Крузенштерну, которого мы бы очень хотели ви­деть нашим союзником. Разрешите поздравить вас с прибы­тием в здешние воды. Наш капитан приказал передать, что он очень огорчен, что условия войны не дают ему возмож­ности покинуть корабль. Он осведомлен французским пра­вительством о целях и задачах вашего кругосветного плава­ния и был бы очень счастлив, если бы нам предоставлена бы­ла возможность лично принести свои извинения господину послу и его свите.

Сухо поблагодарив за внимание, Крузенштерн приказал Ратманову проводить французов к Резанову.

Резанов был, как всегда, любезен и обещал на обратном пути обязательно побывать в Париже.

Гости долго не задерживались. Но после того как они вернулись на свой фрегат, не раз бывшие в военных пере­делках морские офицеры «Надежды» сбросили маску без­различия и не могли уже скрыть своего беспокойства. По­литический момент сложен, тревожен и весьма туманен, так как в любой момент Россия могла быть втянута в войну. А на чьей стороне, никто даже не пытался предугадать.

На рейд Санта-Крус вошли на следующий день. И первое, что бросилось в глаза, – старый знакомый, французский фрегат «Египтянин», в обществе двух таких же неопрятных, глубоко сидящих, грузных английских купцов. От приехав­шего тотчас (едва успели бросить якорь) лейтенанта ис­панского флота узнали, что фрегат этот вовсе не военный, а простой и весьма алчный предпринимательский капер, притащивший с собой два английских купеческих судна, взятых в качестве приза – на продажу. Оказалось, что здесь, в Санта-Крус, не только не брезгают каперами и их добычей, но снисходят даже до обыкновенных морских корсаров.

Губернатор маркиз де ла Каза-Кагигаль, весьма госте­приимный хозяин, по происхождению испанский аристо­крат, не только старался не видеть, как его не менее почтен­ный тесть открыто заканчивал снаряжение своего собствен­ного корсарского брига, но даже втихомолку сам принимал участие в снаряжении. И в то время как тесть маркиза под французским военным флагом собирался грабить англичан, зять его испанец-губернатор, взяв под свою опеку, ухаживал за ограбленным уже какими-то другими корсарами англича­нином. Неудивительно, что при таких порядках корабль с покинувшим Тенериф губернатором, предшественником Кагигаля, едва вышел в открытое море, как сразу же попал в руки «неизвестных пиратов».