Жюль Верн - Прекрасный желтый Дунай
— Так, так, — заметил Илья Круш, — это наверняка дело рук шефа полиции Драгоша, кажется, он наконец-то схватит этого Лацко или по меньшей мере задержит один из его кораблей!
Господин Егер не ответил. Сжав губы, он стоял в лодке, чей якорь уже зацепился за песчаный берег, и смотрел на всю эту суету, слушал раздававшиеся со всех сторон крики и протесты против мер, столь пагубных для дунайского судоходства.
И тогда Илья Круш добавил:
— В любом случае нас это не касается… не вижу, какой контрабандой можно загрузить плоскодонку! Впрочем, досмотреть ее можно будет минут за десять, пусть ищут, если есть охота…
Тут наш славный герой ошибся! Он явно недооценил удовольствие, которое испытывают администрации всех стран, и в особенности придунайских, от всяческих бюрократических процедур.
Мирный рыболов был взбешен, но, дабы успокоить вас, скажу, обошлось без сердечного приступа.
— В конце концов, господин Егер, — негодовал лауреат «Дунайской удочки», — я сержусь не из-за себя, боюсь, эта задержка очень расстроит вас…
— Ничуть, — отвечал господин Егер, — я не прочь посмотреть, как все происходит, вдруг удастся обнаружить одну из барж Лацко, за которого вас, господин Круш, приняли!
В общем, двух путешественников задержали у берегов Оршовы на сутки. И все это время суда стояли без движения. Часовые не подпускали к ним никого постороннего, и ни один матрос не имел права покинуть борт. Таможенники заставляли команду выносить грузы и обшаривали все трюмы — проверяли, нет ли второго дна, не прячется ли что-нибудь под обшивкой. После трюмов осматривали все уголки надстройки верхней палубы, каюты, расположенные в корме… Но и потом баржа не сразу получала разрешение на отплытие. Их отпускали только вместе, после уплаты таможенной пошлины.
Конечно, операция проходила не без споров и ссор. Но сил общественного порядка, к которым присоединились и солдаты гарнизона Оршовы, хватало, чтобы сдерживать негодование речников.
Господин Егер проявлял крайний интерес к этим досмотрам, его внимание не ослабевало ни на минуту. Даже Илья Круш не выдержал и поинтересовался:
— Ну как, господин Егер, пока ничего не нашли?
— Нет, и, похоже, вся эта кутерьма напрасна…
— А вы заметили среди барж ту, что встретилась нам в ущелье Штрудель — она так ловко обходила все преграды на своем пути?
— Да, господин Круш, вон она, у пристани… Я сразу ее узнал… Ее осмотрели одной из первых, но ничего подозрительного не обнаружили…
— В самом деле, она уже готова к отплытию, но ей придется ждать остальных. Ну, ничего! Там отличный лоцман, он сумеет наверстать потерянное время!
Действительно, груз на барже уже возвратили на место. Никого не было видно на палубе, наверное, вся команда находилась на суше или в каютах. Только один валашский солдат вышагивал на борту с ружьем на плече.
В соответствии с полученным приказом в операции участвовал шеф таможни Оршовы и досмотр должен был продолжаться для вновь прибывших судов. Что же касается судов, задержанных сутки назад, то для них он закончился вечером 25 июня. Никакой контрабанды не было обнаружено, всем дали разрешение на отплытие.
Некоторые суда отчалили тем же вечером, так как ночное плавание не сулило никаких опасностей. Другие, и среди них та баржа, которая привлекла внимание Ильи Круша, похоже, предпочли дождаться утра. Однако по какой-то причине запримеченная баржа отбыла ночью — на следующий день, когда рассвело, ее уже и след простыл.
Раз-другой забросив спиннинг, Илья Круш поймал несколько крупных рыбин, в том числе довольно больших лососей, затем лодка снова вышла на стремнину.
На следующий день около четырех часов дня она остановилась на отдых у набережной Джюрджево[111], а еще через сутки, пройдя устье Черны, стекающей с трансильванских Карпат, подошла к знаменитому ущелью Железные Ворота.
Проход через него довольно опасен, здесь часто случаются кораблекрушения. На протяжении одного лье между высокими четырехсотметровыми скалами течет, вернее мчится, сужаясь вдвое, река. У подножия скал грудятся огромные, упавшие с гребней, камни, о которые с яростью разбиваются волны, приобретающие тут темно-желтый цвет. С этого места великую европейскую реку можно называть прекрасным желтым Дунаем.
XIV
НИКОПОЛ, РУЩУК, СИЛИСТРА
На следующее утро, пока господин Егер еще спал, Илья Круш отлично порыбачил. Идти ночью через ущелье Железные Ворота, где глубина Дуная достигает пятидесяти метров, крайне безрассудно, якорные цепи кораблей рвутся здесь под ударами яростных волн, словно веревки. Поэтому корабли останавливаются либо перед этим ущельем, либо после, в полной безопасности. Так и плоскодонка Ильи Круша, пройдя ущелье за полтора часа, достигла широкой части реки и заняла место ниже небольшого современного города Турну-Северина — в будущем благодаря выгодному местоположению ему предстоит стать крупным торговым центром.
Когда господин Егер вышел подышать свежим утренним воздухом, лодка снова рассекала водную гладь реки. К тому дню, 27 июня, путешественники прошли уже более трех четвертей намеченного пути. Еще две сотни лье — и устье Дуная будет достигнуто. В общем, Илья Круш и его компаньон больше не сталкивались ни с опасностями, ни с усталостью, и все позволяло надеяться на успешное окончание их одиссеи.
— Ничего нового? — Господин Егер устремил взгляд сначала вверх, а потом вниз по реке.
— Ничего, господин Егер, только погода кажется мне неустойчивой… Возможно, будет гроза, шквальный ветер…
— Не страшно! — ответил господин Егер. — Переждем ее у берега. А как баржи?
— Вон они… Все двенадцать, идут друг за другом… Но чем ниже, тем их будет меньше… Большинство не пойдет дальше Силистры или Галаца, редко кто идет в порты Черного моря.
Как всегда внимательно осмотрев баржи, господин Егер занял место на корме.
В течение всей следующей недели путешествие не было отмечено никакими событиями. На небо то и дело набегали тучи. Иногда разыгрывались настоящие шторма, поскольку здесь река, направляющаяся на юг, очень широка и ограничена плоскими берегами, не защищающими ее ни с востока, ни с запада. Тем не менее без всяких приключений лодка прошла мимо знаменитого Траянова моста, или, вернее, мимо двух сложенных из камней опор, которые от него остались. Спутники не стали терять времени и обсуждать подлинность этих руин. Это дело знатоков, которые, впрочем, знают о данном предмете не больше, чем простые смертные.
За Траянским мостом находится пограничный пост Коброво, где заканчивается дорога, смело проложенная инженерами-путейцами сквозь горы, затем — Радуевац — последняя сербская пристань, у которой останавливаются пароходы. И наконец показались Филордин[112], красивый болгарский городок, и на левом берегу Калафат, где Илья Круш весьма выгодно продал свой улов, хотя никто не знал о его прибытии.
