Ян Стрейс - Три путешествия
Глава III
Прибытие в Монте-Санто и Трою. Я. Я. Стрейс переходит на корабль «Маленькая принцесса». Галеры беев присоединяются к турецкой армии. Английский корабль попадает к туркам, храбро защищается и сгорает. Я. Я. Стрейса обращают в рабство. Попадает на галеру вместе со старые русским. Советуются о бегстве. Бросаются в воду, их замечают. Русского ранят стрелой. Оба попадают в венецианскую армию.
Числа 9-го, когда все было готово, мы с радостью вышли на парусах из Митилен и быстро дошли до Монте-Санто, или Святой горы, получившей свое наименование потому, что дьявол искушал на ней Христа и показывал ему отсюда все сокровища мира.
12-го мы вошли в Константинопольский пролив и у мыса Трои (Тrоуеn) встретились с венецианской армией; там мы видели еще сохранившиеся ворота и разрушенные стены; в остальном теперь это только деревня.
Упомянутые ворота сделаны из прекрасного белого мрамора. Мы видели также основание городских стен, которые состояли из семи галерей, не отделенных друг от друга, но сплетавшихся наподобие венка. На берегу было расположено много траншей или, скорее, крытых дорог, наряду с шанцем, насыпанным турками.
14-го нас распределили по кораблям, и я стал парусным мастером на «Маленькой принцессе».
Между тем мы заметили галеры беев [37]; но когда они увидели, что мы пришли раньше их и вход в канал уже занят, то поплыли наискось по направлению к греческому берегу, где они остановились с двадцатью двумя красивыми галерами.
16-го числа из Санто вышел английский корабль, называемый «Midleton», чтобы доставить весла, хлеб и все прочее, что необходимо для армии. Когда корабль подошел к Дарданеллам, упомянутые галеры беев приблизились к его борту. Заметив это, мы поспешили туда, ибо стояли ближе всех; но было так тихо, что паруса свисали с мачт, что было большим преимуществом для галер, которые, не переставая, стреляли по англичанам; но те держались с большой храбростью, ибо видели, что мы готовы придти им на помощь. Турки тем временем завладели кормой, но англичане скоро прогнали их, взорвав всех перебравшихся через борт, отчего сгорел весь корабль. Тут мы увидели, как матросы прыгали за борт, а турки вылавливали их и обращали в рабство. Но прежде чем броситься в воду, они храбро стреляли по туркам, хотя почти вся верхняя часть их судна и большая мачта совсем сгорели. Повар и старший боцман взобрались на мачту, которая свалилась в воду, и укрылись под парусами, и таким образом им удалось избежать смерти и неволи. На этом судне также была англичанка, которая торговала в Венеции пивом и вином, и потому была известна всем; ее обычно звали матушка Пентерс. Она умерла, а ее мужа поймали и обратили в рабство. Они намеревались торговать в армии табаком и водкой. На корабле было 36 пушек и 60 человек; из них большая часть утонула и сгорела, и примерно через полчаса после того мы выловили несколько утопленников. После стычки под Дарданеллами мы узнали от некоторых пленных с галер беев, что им, туркам, так досталось, что они раскаивались в нападении на английский корабль, ибо потеряли свыше пятисот человек, при большом числе раненых у не считая повреждений, нанесенных галерам.
Пока мы стояли у Константинопольского, или Дарданелльского, пролива, у нас было мало свежей пищи, и мы мучались от цинги. Нам приходилось брать пресную воду из реки у мыса Трои не без опасности для жизни и страха попасть в тюрьму, ибо там были скрыты турецкие траншеи, откуда турки неожиданно нападали на нас. Однажды я должен был вместе с семью товарищами отправиться на лодке за водой; когда мы добрались до Трои, то приметили несколько виноградников, и нам очень захотелось чего-нибудь свежего; но так как надо было пройти не менее получаса в глубь острова и подвергнуться опасности быть пойманными, то мы бросили жребий на одного из восьми; жребий достался мне, и я, оглядевшись вокруг и не увидав ни одного турка, отважно двинулся в путь по направлению к виноградникам. Как только я добежал до места и руки мои принялись рвать, а рот пробовать, я услышал шум, оглянулся и увидел, что между мной и берегом со всех сторон выскочили турки из пещер и скрытых окопов.
Наши только что сошли на берег и наполняли бочонки водой; турки отправились туда и хотели отрезать им путь, но наши, взлезли в лодку, оттащили ее веревкой от берега и добрались до мели, где и застряли. У лих были с собой две пушки, из которых они храбро палили по туркам дробью и произвели такие опустошения, что туркам пришлось отступить. Тем временем я схоронился, ибо путь был отрезан, и нельзя было добраться до берега. И так я стоял, как бедный грешник перед судьею, и ожидал со страхом и трепетом, чем это кончится, ибо было бы величайшей глупостью выступить против такого множества. Недолго пробыл я в страхе в этом винограднике, ибо турки взяли меня в плен, и виноград, который я едва попробовал, оказался для меня весьма горьким. Для начала меня отвели в то место, где прежде стояла Троя, а неподалеку построены цитадели, или крепости, расположенные друг против друга, которые замыкают вход в Дарданеллы. Затем меня отправили на галеру, где было пятьсот рабов; с меня сняли платье, обрезали мне волосы, и голым, только в тонких полотняных подштанниках, посадили за весла, с которыми мы вшестером управлялись. Меня приковали к московиту, который уже более двадцати четырех лет пробыл на галере, ибо помимо несчастья попасть в рабство, что предстоит всем иноземцам, состоящим на службе в венецианской армии и взятым в плен, их ждет вечная неволя, от которой султан не позволяет откупиться никакими деньгами. Мне такой обычай не особенно нравился, но тем не менее пришлось терпеливо покориться.
Шесть недель просидел я на галере не без тяжких наказаний плетью от надсмотрщика, который угощал ею мою голую шкуру. Если даже я или кто иной гребли ловко и изо всех сил, жестокий палач бил всех без разбору, считая непорядком, если он не слышит чьих-нибудь криков. Такая жизнь стала мне весьма противна. Мой товарищ, русский, часто уговаривал меня бежать, к чему у меня было желание, но путь никогда не был свободен, и что-нибудь все время стояло на дороге. Кроме того венецианская армия находилась на расстоянии двух часов от нас, и берег бдительно охранялся турками. Этот русский уже несколько раз пытался бежать; но его каждый раз настигали, вследствие чего он потерял уже уши и нос. Это нагнало на меня страх, однако он придал мне бодрости следующими словами: «Что же, ты предпочитаешь навсегда остаться в дураках, чем отважиться потерять что-нибудь ради свободы? И если случится так что нас сразу поймают, то вся вина падет на меня, а ты отделаешься ударами по пяткам; что же касается меня, то они поклялись, что сожгут меня в случае нового побега; но я скорее умру, чем позволю этим чертовым собакам мучить и пытать меня. Нужна большая решимость, если хочешь добиться чего-нибудь значительного, а разве существует более прекрасное и лучшее сокровище, нежели свобода?». Эти и подобные речи склонили меня к тому, что я согласился на побег. Русский, который научился всем уловкам, задолго до того побывал в Константинополе, купил там напильник и зашил его в свою куртку. Он всегда имел при себе кремень и восковую свечу, чтобы можно было на случай нужды работать в любое время, даже ночью.
