Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

— Три камня подряд попадают в отверстие, и желание исполняется? — спросил я.

— Ну, так и есть, — кивнул он.

Я подумал, интересно бы узнать: отверстие, которое может напоминать «колодец» разве что зимой, когда ручей широко разливается, не связано ли с Марией Стюарт? Безусловно, ее присутствие на мосту могло придать этому месту святость в глазах жителей, по крайней мере, выделить этот мост в ряду других в округе. Жизнь то и дело играет с нами подобные шутки, колодец желаний в память о королеве, желания которой не сбывались никогда.

Меррик — это высочайшая возвышенность на юге Шотландии, обычно вершина ее покоится, укрытая белыми облаками, словно старик, уснувший и накрывший лицо платком. Иногда, когда Меррик просыпается и являет макушку солнцу, глупые люди, вроде меня, полагают, что можно перехитрить старого джентльмена, и, схватив трости покрепче, отправляются к нему с решимостью и рвением, однако в мгновение ока Меррик подает знак Атлантике, и оттуда подтягивается огромное облако. Это очень досадно, но, увы, невозможно сердиться на гору.

Высота горы Меррик 2784 фута, звучит не слишком грозно, но в действительности это совершенно нелепая выпуклость на земле — как называл горы доктор Джонсон, — ведь она расположена слишком далеко от любого города или иного населенного пункта, и чтобы добраться туда, проще всего сперва взобраться на другую гору, Бениэллери!

В Баргреннане я свернул направо и оказался в добрых пяти милях от долины Глен-Трул. Узкая, извилистая дорога шла через зеленый лес, и по временам справа, далеко внизу, сквозь листву, можно было разглядеть сверкание серебристых вод озера Лох-Трул. Взгляду открывался роскошный горный пейзаж. Меррик и его массивные отроги лежат к западу, Риннз-оф-Келле плечом выдвигается к северо-востоку; а непосредственно перед удивленным путником простираются мили голых скал, каменные гребни прорезают ландшафт, словно ножи, местами выделяются яркие пятна вереска и темные тени, там, где лощина углубляется, а потом все внезапно исчезает, словно компания испуганных фей.

Когда я ехал по тенистой узкой тропе, дорогу мне перебежал черный кролик. У него не было ни одного белого волоска. Это просто невероятная удача, сказал я себе! Если черная кошка означает удачу, почему в той же роли не может выступать черный кролик?

Поворот — и еще один кролик нырнул сквозь изгородь, спасаясь от машины. Он был снежно-белый! Отменяет ли это удачу, стирая предзнаменование черного кролика? Пока я размышлял об этом, у дороги появился пятнистый черно-белый кролик; и это меня почему-то ужасно расстроило. Глен-Трул становилась слишком фантастическим местом! Я уже приготовился к встрече с Моржом и Плотником.

Примерно через милю я заметил молодого сельского парня и спросил его, видел ли он в Глен-Трул черных или белых кроликов. Он посмотрел на меня чрезвычайно серьезно, подумал, а потом сказал:

— Ага!

— Откуда они взялись? — спросил я.

— Они дикие.

— Но когда-то были домашними?

— Ага, — ответил он.

Вероятно, шотландцы в качестве свидетелей в суде — просто мечта адвокатов. Они никогда не удаляются в пространства неопределенности. Сколь часто в английских судах я слышал, как свидетелей буквально умоляют отвечать просто «да» или «нет». Минут через пять, путем настойчивых расспросов, я получил следующую информацию: некоторое время назад некий человек разводил в Глен-Трул кроликов, вполне ручных и домашних, однако последовательно позволял им сбегать и даже выпускал сам, в результате чего они скрещивались с дикими, и потомство приобретало смешанную окраску, на фоне которой особенно эффектно выделялась черная и белая аристократия, которая, как в Риме, вступала в браки исключительно друг с другом.

Дорога поднялась на верхнюю точку пути, и оттуда открылся великолепный вид на озеро внизу; деревья окаймляли горы на противоположном берегу, на маленьких островках виднелись темные, высокие ели у самого берега, а на возвышенном участке с видом на Лох-Трул торчал огромный валун, на котором можно было прочитать слова:

Вечная память

РОБЕРТУ БРЮСУ,

королю шотландцев,

чья победа в этой долине над войсками англичан в марте

1307 года открыла войну за независимость,

которую он завершил при Бэннокберне

24 июня 1314 года

Я недавно встретил человека, который, когда речь зашла о Шотландии, тут же спросил:

— Кстати, кто выиграл битву при Бэннокберне? Мы или шотландцы?

Англичане редко читают историю — если, конечно, книга не о скачках или о преступлениях, и меня удивляет, скорее, сам факт, что собеседник захотел узнать, чем кончилась битва.

— Дело в том, что вчера я разговаривал с одним шотландцем, — объяснил он, — и тот упомянул Бэннокберн. Он что-то сказал о Брюсе, который разбил нас при Бэннокберне, а я ответил: «О, правда?», а он явно был этим раздражен. Я вот думаю, может, я сказал что-то не то?

Это «О, правда?» в устах англичанина, — вероятно, одна из самых раздражающих наших реакций с точки зрения представителей других национальностей. Хотя у англичан очень сильно национальное чувство, ни один англичанин не думает об Альфреде Великом, как шотландец — о Роберте Брюсе или валлиец — о короле Артуре. Альфред — не герой, который сбросил данов в море, он для англичан глупец, который сжег пироги.

Однажды я с удивлением наблюдал, как два шотландца чуть не подрались у подножия большого и уродливого памятника Уоллесу, расположенного неподалеку от Драйбурга, из-за того что один ошибочно заявил, что Уоллес не доверял Шотландии. Собственно говоря, он просто сказал, что статуя не доверяет Шотландии! И все! Стычка закончилась извинениями и смехом. Такого не могло случиться в Англии. В Англии в голову бы никому не пришло оскорблять общественный памятник. Мы твердо стоим ногами на земле, и это заставляет нас терять чувство прошлого. И при этом ни одна другая нация не пестует столь тщательно реликвии и привычки прошлого. Это загадка; полагаю, суть ее сводится к тому, что наш народ никогда не переживал серьезную угрозу вторжения, так что наши настоящие герои — не националисты, вроде Уоллеса и Брюса, а жизнерадостные пираты, вроде Фрэнсиса Дрейка. Единственный король, которого мы считаем национальным героем, — Ричард Львиное Сердце, который не говорил по-английски и провел почти всю жизнь вне пределов страны!

Памятник Брюсу в Глен-Трул прекрасно расположен, в окружении живописной долины, гор, по которым Брюс скитался изгнанником, одиноким, преследуемым королем без королевства, после знаменитого эпизода с пауком, который, как говорят, произошел в пещере на острове Рахрин.