Роман Свечников - Рома едет. Вокруг света без гроша в кармане
Наконец морозным октябрьским утром мы прощаемся с Геной и его семьей. Мне очень хочется верить, что через пару-тройку лет мы встретимся снова и обязательно найдем время, чтобы на городском кладбище половить гуся на удочку. Но сейчас я завожу мотор, и наши друзья исчезают в зеркале заднего вида. Тем временем Сеня уже летит самолетом в Техас. А мы берем курс на Нью-Йорк. Навигатор выдает чуть больше восьми тысяч километров.
Зима
Зима – тяжкое время для бродяг. Я пишу этот текст, сидя в Starbucks в городе Эдмонтон – столице канадской Альберты. На тротуарах лежит снег, и даже в спасительном кафе пальцы немеют над клавиатурой. Я только что метнулся в машину, чтобы по-быстрому заточить полбанки консервированных помидоров, и тут же вернулся обратно отогревать руки под горячей водой в туалете.
Город готовится к Рождеству – улицы увешаны гирляндами. В теплом свете окон можно рассмотреть огни наряженных елок. Из труб на крышах небольших канадских домиков валит седой пахучий дым, а на улицах почти нет людей. Мы скользим на лысой резине по тихим заснеженным кварталам и любуемся рождественскими видами города – такими уютными и такими недоступными.
Сейчас мы поедем в какой-нибудь спальный район, припаркуемся и в остывающем салоне машины будем греться до утра, лежа в обнимку под кучей одеял. Впереди нас никто не ждет, нас также никто не ждет позади. Мы пришли из ниоткуда и движемся в никуда. Мы будто летим с миссией через космос к далекой звезде, и плыть нам в этом безмолвии еще неизмеримо долго. Мы в невесомости, мы потеряны, но славно, что мы вместе. В этом наша опора и наша точка отсчета. Уверенность в завтрашнем дне – удел слабаков.
Глава 12
Рома в Нью-Йорке
Стужа
В машине подтекает радиатор печки, поэтому в салоне холодно и воняет антифризом. Мне удается добыть маленький керамический нагреватель, который работает от аккумулятора. Перед сном мы закидываем его под спальники, чтобы скорее согреться.
Утром все окна машины покрываются изморозью. В салоне дубак. Изо рта валит пар. Обычно Оля встает первой. Следом я. Матерясь, натягиваю пропитанные потом шмотки и завожу мотор. Открываю капот и проверяю жидкости в системах. Как правило, доливаю немного “охлаждайки”. Оля тем временем готовит кофе и заливает кипятком какой-нибудь быстросуп. За завтраком мы обсуждаем стратегию попрошайничества на сегодняшний день. В зависимости от ситуации мы либо используем самодельную картонку с просьбой поделиться топливом, либо просим бензин классическим способом – бегая от машины к машине.
Мы так давно не мылись, что уже не замечаем нестерпимого запаха собственных тел. В какой-то момент становится настолько все равно, что, кажется, можно больше вообще никогда не мыться. Музыка в плеере надоедает настолько, что мы готовы слушать канадско-американские радиостанции, которые, кстати, почти ничем не отличаются от белорусских – 70 % эфира здесь тоже отдают отечественным поп-звездам.
Чем дальше мы продвигаемся на юг, тем больше хочется обратно на север. Для этой провинции характерно отсутствие характерного. Время замедляется, и дорога растягивается. Один канадский километр для нас равносилен пяти американским милям. Из Анкориджа до Нью-Йорка мы добираемся целый месяц. По дороге зависаем у друзей в Торонто, отмываемся и отъедаемся.
Молчание
В Нью-Йорк мы въезжаем поздно вечером и сразу попадаем в жуткую пробку на Манхэттене. За месяц скитаний по канадским дорогам я так отвык от трафика, что до нашего пристанища в еврейском районе Бруклина мы добираемся взмокшими и поседевшими.
С десяток дней мы с Олей приходим в себя после дороги. Кажется, только через неделю я впервые позволяю себе пройтись на расстояние двух улиц от своей норы, чтобы размять кости. Я так устал от дороги, что мне совсем не хочется ни на Таймс-сквер, ни в Централ-парк, ни куда бы то ни было еще. Я дрейфую от дома до ближайшего магазина, а все остальное время провожу в объятиях с ноутбуком.
Наш район населяют преимущественно евреи-хасиды. В магазинах продается кошерная еда, на столбах реклама дешевых париков и афиши, анонсирующие выступления популярных раввинов. Каждую пятницу авиационная сирена оглушительно информирует нас о начале шаббата. С этого момента и до вечера субботы весь район будет абсолютно мертвым. На тихих улицах не будут работать магазины, тишину не испортит рокот автомобильного двигателя, все жители затаятся в своих укрытиях, кажется, даже птицы временно прекратят свои перелеты над районом.
Мы с Олей до последнего отказываемся трудоустраиваться. Дедлайн оплаты за комнату начинает заглядывать нам в глаза и лукаво улыбаться. Денег решительно нет. От мысли о том, чтобы снова податься на работу в русское комьюнити, бросает в холодный пот. Меня настолько пугает эта перспектива, что я готов буквально на все, чтобы только опять не попасть в компанию к недовольному жизнью русскому эмигранту.
Однажды вечером меня посещает мысль, как вытрясти немного денег из Нью-Йорка. Я делаю сайт в интернете, где на английском рассказываю про себя и свою кругосветку. Внизу страницы прошу посетителей перевести мне любую сумму денег на новый ноут, чтобы я и дальше мог писать свои тексты – мой старенький Asus еле дышит после года жизни в полевых условиях. Конечно, компьютер не решит проблем с арендой комнаты, но это дорогая вещь, которую можно продать в случае крайней нужды.
Заманивать посетителей на сайт я решаю через оффлайн. Для этого рисую на большой картонке QR-код, в котором шифрую ссылку на созданную в интернете страницу. С этой картонкой я шляюсь по городу, лежу на скамейках и даже валяюсь на асфальте возле офиса Google. Так мне удается собрать несколько сотен долларов. По горячим следам я пишу статью для ресурса “Хабрахабр”, в которой описываю свою молчаливую аферу. Этот текст вмиг собирает больше ста тысяч просмотров и приносит мне еще шесть сотен долларов. Собранных денег впритык хватает, чтобы оплатить аренду комнаты.
Метро
Тем временем Сеня покупает в Калифорнии машину и приезжает на ней в Нью-Йорк. Первые несколько недель он перебивается по впискам, кантуется то у нас с Ольгой, то у здешних друзей. И вот как-то вечером Сеня приносит в нашу берлогу радостную весть – его знакомая на несколько недель сваливает в Москву и оставляет ему на попечение крутейшую квартиру на 34-м этаже в самом центре Манхэттена. Так наша банда снова объединяется.
Одновременно с переездом ребята находят себе новую работу – Оля теперь дни напролет зависает в кофейне на Таймс-сквер, Сеня торгует самыми модными в Ист-Сайде пончиками. А я продолжаю сопротивляться. Днями и ночами я шляюсь по Манхэттену, пересекая за прогулку по полторы сотни кварталов. Поговаривают, что нам выпала одна из самых суровых зим последнего десятилетия. Ледяной воздух с океана пронизывает город. Снег рассыпчатый, как сахарная пудра, кружится вихрями в подворотнях. Я пытаюсь вписать себя в Нью-Йорк, почувствовать себя сильным и счастливым, стоя на входе в какой-нибудь высоченный небоскреб, но вместо этого медленно превращаюсь в кусок льда в этом городе-сквозняке.
