Британия глазами русского - Владимир Дмитриевич Осипов
…Вестминстер хранит ворох традиций и обычаев. И три четверти миллиона туристов ежегодно отдают им дань. Любопытно ведь взглянуть на знаменитый, большой, как диван, мешок с шерстью, на котором еще со времен Эдварда III, то есть с XIV века, восседает в палате лордов лорд-канцлер, на спикера палаты общин в полном парике, председательствующего в кресле, подаренном Австралией, на бронзового Ричарда Львиное Сердце, о котором еще в детстве читали у Вальтера Скотта и который застыл теперь на коне у королевского подъезда в Вестминстерский дворец, на памятник Оливеру Кромвелю, четвертованному через несколько лет после его смерти. Он стоит на том самом месте, куда, как рассказывают, скатилась отрубленная голова великого бунтаря, провисевшая на шесте вестминстерского холла четверть века. И еще сто тридцать статуй и бюстов (последняя на моей памяти - Ллойд-Джорджу) расставлены по двум милям коридоров дворца, порядок в котором поддерживается 26 полицейскими и 32 швейцарами, а чистота - 250 служителями.
Как ни говори, у реликвий есть магнетические свойства. И в иные дни любопытных на галереях для публики раз в десять больше, чем внизу, в собственно палате общин, депутатов, уютно раскинувшихся с газеткой на зеленых сафьяновых скамьях. Впрочем, и сами депутаты, или эм-пиз (члены парламента), как их сокращенно именуют в Британии, обожают палату и купаются в той атмосфере, которая царит в этом «старейшем и почтеннейшем клубе Европы». Они относятся к ней как к чему-то одушевленному и уж, конечно, не упустят возможности напомнить, что «палата не привыкла, чтобы ее дурачили» или что она «не потерпит, чтобы с ней обращались как с горничной». Палата, правда, терпит многое, в том числе и падение своей власти. Но, допуская резкость, она не допускает грубости: спикер потребует взять свои слова обратно всякого, кто употребит в адрес коллеги «непарламентское выражение», вроде «лицемер», «убийца», «гавкающая собака», «свинья», «ханжа», «мошенник», «негодяй»…
Здесь любят поговорить, ценят хороших ораторов, рассыпают перлы остроумия пригоршнями и штучно и считают сокровенным «час вопросов», которым после церемонии открытия заседания и краткой молитвы начинается день, в том числе и каждые вторник и четверг, когда на вопросы депутатов обязан отвечать сам премьер-министр. Сэр Уинстон Черчилль, рассказывают, был в этом отношении бесподобен и умел ускользать даже из самых хитрых словесных ловушек.
На первом же после рождественских каникул заседании в январе 1965 года, дня три спустя после вторичного поражения лейбористского министра иностранных дел Гордона Уокера на дополнительных выборах, лидер оппозиции тори сэр Алек Дуг-лас-Хьюм пытался поддеть Вильсона:
- Я не вижу в палате общин министра иностранных дел?
- Мы не видели в палате министра иностранных дел три года, - тотчас же парировал Вильсон, напомнив сэру Алеку, что в качестве министра иностранных дел лорд Хьюм, как он тогда именовался, заседал в палате лордов.
Но при всем суверенитете членов палаты, при всем культе красноречия практическое значение личного мнения там, увы, весьма относительно. Если лидеры всех трех представленных в Вестминстере партий не связаны решениями своих же партийных конференций, поскольку они считаются избранниками партийных фракций палаты общин, то депутаты обязаны голосовать так, как укажет им «уип» - «хлыст», главный парламентский организатор данной фракции. И точка! Молодые, пылкие, необ-катанные еще жерновами партийной машины депутаты вольны сколько угодно развивать свои радикальные идеи… за столиками на открытой, «с видом на Темзу», парламентской террасе. Но очень скоро они обучатся там эти идеи и оставлять, как оставляют недокуренные сигареты перед входом в зал палаты общин. Главный «хлыст» в вопросах дисциплины шуток не терпит. Одно из самых влиятельных лиц в своей партии, он выступает «серым кардиналом» лидера или, если партия у власти, премьера. В последнем случае его официальной резиденцией является Даунинг-стрит, 12, через дом после канцлера казначейства от особняка № 10. Он видится с премьером, пожалуй, чаще, чем кто-либо еще из членов правительства. Он знает, что происходит в зале заседаний кабинета, и сам является главным информатором его о настроениях в своей парламентской фракции. Бывший главный «хлыст» консерваторов сэр Мартин Редмейн так рассказывал о своей практике:
«У меня было тринадцать хлыстов-организаторов, не считая моего заместителя, и за каждым из них был закреплен, как мы говорим, свой район - географический район страны с тридцатью или сорока членами парламента - консерваторами. Его задача заключается в том, чтобы поддерживать контакт с каждым из депутатов, и не только поддерживать, но и знать их так, чтобы в случае необходимости быть в состоянии судить об их мнении, даже не спрашивая их. Затем каждый хлыст прикреплен к одной или более комиссий партии; он держит связь с председателем и должностными лицами такой комиссии, посещает их заседания и докладывает мне о всем, что может представлять интерес, то есть обо всем, что может стать предметом нежелательных разговоров. И каждый хлыст в порядке рутинного исполнения своих обязанностей в палате - а все они находятся там большую часть своего времени, когда парламент заседает, - поддерживает постоянный контакт со своими друзьями, с теми, с кем он обедает, встречается в курительной комнате и так далее. Он всегда наготове подцепить все, что может оказаться полезным для правительства и в равной степени для заднескамеечников, ибо ни одна партия не может рассчитывать на успех, если она не выступает как один человек в спорных вопросах».
Сэр Мартин, как видим, не самый лояльный сторонник точки зрения Марка Твена, который полагал, что «полное единомыслие не привело бы к добру: без различия мнений не было бы даже конских скачек». Привязь, на которой держат суверенных депутатов британского парламента, весьма коротка. И с собственными взглядами здесь не разгуляешься. Палата может пустовать в течение доброй половины дня, но к 9.45 вечера - обычное время голосований того или иного билля - все они должны быть в Вестминстерском дворце и по знаку спикера палаты покидать зал заседаний через одну из двух дверей позади трона спикера (одна - «за», вторая - «против»), которая указана главным «хлыстом» данной партии. Времена, когда депутат мог проявить свою самостоятельность, отошли, видимо, в прошлое, хотя формально все прежние привилегии и по сей день при нем. Ведь строго говоря, британский свод законов не признает в парламенте никаких партий, и на заседаниях палаты
