Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы.
Досадно было возвращаться, но ни одной минуты не пожалели мы о том, что побывали в этих местах.
Началось обратное шествие, а с ним и эквилибристическия упражнения на камнях; повторили переправу, которая вследствие навыка прошла еще скорее и удачнее, чем в первый раз. Ночевать решили на вчерашней стоянке, — там хорошая вода и травы в волю.
Рис. 55. Конечный пункт нашего пути по р. Пшарт.По приезде на место, муж отправился промышлять провизию и меньше чем в час убил шесть зайцев. За последние дни пришлось сократить порции баранины и ограничиваться одним мясным блюдом в день; суп на время выкинуть из нашего меню, за утренним чаем или завтраком едим кашу.
Глава IX.
Обратный путь на озеро Кара-Куль. — Перевал Ак-Байтал. — Отъезд М. М. — Вновь на Алайской долине. — В поисках за несуществующими кишлаком. — Крепость Дараут-Курган.
2 августа. Торопимся идти обратным путем, делаем по 40 слишком верст в день, чтобы попасть в Маргелан не позже 16 числа, что необходимо М. М — чу, свободное время которого строго ограничено.
Не всегда удается нам выехать ранним утром, благодаря непробудному, сну, одолевающему наших кавалеров: пока не удастся поднять их (а на это требуется немало времени), нельзя производить в юрте необходимых манипуляций по укладке вещей, а следовательно и навьючивать караван. Некоторое время помогал следующий прием: одна из нас, нагнувшись над М. М., громко говорила: «каша готова», — это действовало магически, но всего 2—3 раза. Затем на совете, который мы держали с Н. П., последняя предложила следующий весьма простой способ: в 6 час утра, когда мы с нею уже готовы, прислуга начинает разбирать юрту; над спящими открывается небо, затем сразу снимаются все боковые кошмы и остается один решетчатый остов юрты. В первый раз М. М. открыл заспанные глаза, в недоумении посмотрел наверх и, когда догадался в чем дело, нашел, что этот способ будить людей чрезвычайно неприятен, хотя и действителен. Во время этой операции мы съедаем наш утренний завтрак, состояний из каши и чая, причем сверху, с разбираемых войлоков, целый дождь волос и шерсти сыплется в наши чашки и котел. Впрочем, мы успели уже примириться с неизбежностью такой приправы, а сколько по сие время этой шерсти нами проглочено, про то ведают наши желудки, которым приходится ее переваривать.
Мы вновь поднимаемся: вчера утром видели последние кустарники. Неприятен обратный переход от тепла в ущельях Пшарта и Мургаба к холоду и постоянным ветрам больших высот. Пришлось вторично пройти по тому неприятному карнизу, который испортил мне столько крови на пути туда; должна сознаться, что чувство страха при этом не притупилось во мне нисколько; лучше было лишь то, что карниз этот не являлся неожиданностью.
Не имея в виду вновь заезжать на Памирский пост, так как пришлось бы потерять лишний день, послали вчера туда Андрея, поручив ему запастись хлебом, ячменем и, если возможно, табаком для прислуги, у которой он весь вышел: Мурза уверяет, что по этой причине у него «и глаза больше не смотрят».
4 августа. Сегодня за ночь вьючные лошади опять разбежались и к 9 час. утра они еще не были найдены, так что мы выехали, не дожидаясь их; по дороге, нагнал нас Андрей с провиантом. Табаку начальник поста также уделил нам в достаточном количестве и им немедленно снабдили прислугу, радости которой не было границ: немедленно откуда-то появился кальян, из которого все по очереди тянули дым с наслаждением, Мурза даже глаза закрыл от восторга. Табак этот держится на Памирском посту для солдат, стоит 48 коп. фунт и носит звучное название "Бафра". Судя по интересу, с которым Н. П. и М. М., докурившие вчера свои последние папиросы, поглядывают на 48 копеечную «Бафрул, думаю, что они недолго будут брезговать ею.
Прошли за день верст 40. Стемнело; но так как ни вьюки, ни юрта еще не появлялись, решили эту ночь провести в палатке, чтобы не возиться с позднею расстановкою юрты. Места в палатке хватало как раз на четверых, но заснуть в ней было трудно: когда она была закрыта наглухо, в ней не хватало воздуха, холодная же морозная ночь не позволяла распахнуть ее.
Избаловавшись на величественных картинах Пшарта, унылая Памирская панорама кажется нам особенно неприглядною за сегодняшний переход. Верст 30 сделали мы не сходя с седла: 20 из них тянутся по гальке русла реки, в настоящее время совсем пересохшей; вначале виднелся маленький ручеек, но затем исчез и он. С нетерпением ждали мы перевала, за которым должны были остановиться на ночлег, но перевала все не было, а была лишь тоскливая, бесконечная галька, по которой мы подымались едва заметным уклоном. Не только нас, но и лошадей, кажется, давила окружавшая нас скука: идет, бедняга, развесив уши, шаркая ногами, совершенно игнорируя легкие поощрения нагайкою, даже глаза полузакроет; изредка приостановится, встряхнет головою и, увидав, что ничто не изменилось, опять опустит голову и продолжает двигаться точно во сне.
Долго плелись мы таким образом, тоскливо посматривая на окружавшую нас картину: серая круглая галька под ногами, желтые горы кругом, да синее-синее небо наверху. Наконец. блеснул вдали ручеек, мы оживились: он означал часовой отдых, возможность размять, затекшие от долгой езды ноги и выпить кружку чая. После отдыха мы скоро были на перевале Ак-Байтал. Дорога к нему разработана зигзагами (местами она систематически размывается дождями и заваливается глиною и камнями) и подъем совершается легко, хотя вышина перевала довольно значительна (15.070 ф.). Спуск с него кончается у р. Чан-Су, возле которой находится почтовая станция, состоящая из двух юрт; в них мы и водворились, чтобы не возиться с расстановкою своей.
