Анна Чайковская - Триумф красной герани. Книга о Будапеште
На самой знаменитой фотографии Арминий Вамбери изображен сидящим на ковре, босиком, в чалме и халате дервиша. И если б речь шла о персонаже авантюрного романа, то легко представить себе такой, например, поворот сюжета. Бедный дервиш, благодаря редкому уму и находчивости – этакий Ходжа Насреддин – оказывается при дворе восточного владыки, и тот демонстрирует его европейскому послу как диковинку или, напротив, как типичного представителя… Посол просит разрешения сфотографировать его для газеты, а дервиш молит всех богов, чтобы тот не вспомнил, как они однажды дискутировали на заседании научного общества.
Но нет – фотография была сделана в Лондоне, в студии, куда Вамбери специально принес наряд дервиша, а после фотосессии, переодевшись, он отправился на прием к лорду Пальмерстону. Ведь он, кроме всего прочего, был еще, похоже, разведчиком. Или шпионом? По известной отечественной традиции придется назвать его шпионом, поскольку действовал он против России. Он был связан с британской разведкой, и одна из сторон его работы состояла с том, чтобы поставлять в Лондон разведданные, необходимые, чтобы обеспечить военное присутствие Великобритании в мусульманской Азии, а присутствие там России, напротив, свести к минимуму. В Лондоне его ценили. В мае 1889 года он даже был официально представлен королеве Виктории как «верный и преданный друг».
Он прожил долгую жизнь, сорок лет возглавлял кафедру восточных языков в Будапештском университете. Совершенное им путешествие еще долго оставалось случаем уникальным и во многом непревзойденным. Нынешним туристам, наматывающим километры по земному шару под спасительным присмотром экскурсионных бюро, трудно представить, какая смелость и сила духа требовалась от человека, отправляющегося в такое путешествие полтора века назад.
Когда Арминий Вамбери собирался в путь, один страстный антрополог предложил поручить ему привезти несколько азиатских черепов, чтобы сравнить их с мадьярскими, но президент Венгерской академии возразил ему на это: «Прежде всего пожелаем нашему сотруднику привезти в цельности свой собственный череп; так он лучше всего исполнит наше поручение».
ТопонимикаНа набережной возле Цепного моста стоят две американки, развернув карту, и взывают о помощи:
– Это ведь Цепной мост Сечени, да? Это площадь Сечени. За деревьями памятник Сечени. Так? Дальше будет набережная Сечени, правильно? Купальни где?
Венгрия. Три имени
Это сейчас для всего мира Сечени – купальни, Ракоци – проспект, а Эстерхази – пирожное. А тогда…
А) Граф, который построил мост
Имя «лучшего», точнее «наивеличайшего из венгров» (legnagyobb magyar), граф Иштван Сечени заслужил не за один какой-либо героический поступок, а по итогам всей жизни, по сумме сделанного. Причем назвал его так (а венгры согласились) не друг, не соратник, не биограф, а человек, который мог считать себя вечным оппонентом и политическим противником Сечени, Лайош Кошут.
Граф Сечени родился в более чем состоятельной аристократической семье. Его отец, Ференц Сечени, был из той породы настоящих аристократов, которые полагали, что их привилегированное положение в обществе означает только то, что и обязанностей перед обществом у них куда больше, чем у людей обыкновенных. Вечную благодарность потомков он заслужил уже тем, что основал Венгерский национальный музей и Венгерскую национальную библиотеку. Сын этот взгляд полностью разделял, тем более что его время предъявляло деятельному человеку еще большие требования и давало больше возможностей, чем отцовский XVIII век. Европа прощалась с феодализмом, и страны, которые не смогли бы уловить дух эпохи, рисковали попасть в число отставших неудачников. В ранней юности граф Иштван Сечени успел прикоснуться к Большой Истории: в составе австрийской армии участвовал в наполеоновских войнах и даже в самой Битве народов под Лейпцигом в 1813 году. После двадцати пяти лет вышел в отставку и принялся изучать текущую политику и экономику Европы. И не по книгам, а лично: путешествовал, смотрел и знакомился, убеждаясь, что дела на континенте обстоят как в не написанной еще сказке Льюиса Кэрролла: «Здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» «Вдвое быстрее» для Венгрии первой половины XIX века означало «быстрее, чем предписывает традиция, быстрее, чем диктует привычный образ жизни», и даже «быстрее, чем Австрийская империя», в состав которой страна тогда входила. Нужно было разбудить соотечественников, вдохновить дворянство и дать свободу предпринимательской инициативе. Сечени начинает с того, что в 1827 году открывает политический клуб «Nemzeti Kaszinó» – площадку для политических дискуссий венгерского дворянства. Сам выступает инициатором обсуждения настоящего и будущего страны: публикует политические трактаты «Hitel» («Кредит», 1830), «Világ» («Мир», 1831), «Stádium» («Стадия», 1833). Главная их идея: страна должна модернизироваться, и заниматься развитием страны обязано именно дворянство. Славу ему приносит жест щедрый и красивый: в 1825 году граф жертвует годовой доход от всех своих имений на создание Венгерской академии наук[72].
В 1830–1840-х годах Сечени полон энтузиазма и азарта. Он повсюду, его все знают. Устраивает первые Пештские скаковые соревнования (надо развивать коневодство), создает Венгерское экономическое общество (магнатам пора изучать экономику – с азов, с Адама Смита!). Учреждает Будапештское мостостроительное товарищество. Руководит работами по урегулированию нижнего течения Дуная и одновременно выступает инициатором строительства Национального театра в Пеште. Сечени – один из основателей, учредителей и активных участников таких предприятий, как Акционерное общество по строительству первой паровой мельницы в Пеште, Шопронско-Вашское тутовое общество, Заводское общество, Акционерное общество по строительству железной дороги, Балатонское пароходное общество и Общество по урегулированию бассейна Тисы. И вряд ли этот перечень полный.
Самая успешная его затея этих лет – знаменитый Цепной мост, Lánchíd. История его создания уже отшлифовалась до состояния легенды. Она, возможно, не совсем соответствует действительности, зато естественно вошла в корпус представлений, связанных со словом «Венгрия» (так история короля Артура – это история Англии, а рассказ о походе князя Игоря на половцев – история России, независимо от того, велика ли в этих сюжетах доля исторической истины).
Итак, в декабре 1820 года в Вене умирает отец Иштвана Сечени. Сам граф в это время в Пеште, и ему, чтобы добраться до Вены, нужно прежде всего переправиться с Пештской стороны на Будайскую. Но на Дунае лед, слишком тонкий для того, чтобы перейти через реку пешком, и слишком опасный, чтобы переплыть на лодке. Лодочники, во всяком случае, перевозить знатного пассажира отказываются: «Нельзя, ваше сиятельство, нельзя!..» Обыкновенный человек в такой ситуации сетовал бы на судьбу и проклинал погоду. Граф Сечени, вернувшись с похорон, смог в семейном несчастье увидеть национальную проблему: Пешту и Буде, народу, Венгрии нужен мост. На реализацию этой идеи понадобилось почти тридцать лет. Мост требовался первоклассный, построенный на века. Инженеров, способных спроектировать такое сооружение, в Венгрии не было. Сечени вспоминает о своих британских контактах и находит в Англии проектировщика: им становится инженер Уильям Тьерней Кларк, к 1839 году представивший заказчикам проект моста с центральным пролетом в 202 метра. На месте его строительством руководил другой британский подданный, шотландец Адам Кларк. Завершение работ пришлось на сложное время: в феврале 1848 года случилась революция во Франции, затем – волнения в Пруссии и Баварии. Восстали поляки в Познани, взялись за объединение страны итальянцы, и неспокойно было в самой метрополии – в Вене. Начиналась «Весна народов». Само собой, у венгров тоже хватало поводов выступить против тирании Габсбургов. Главным борцом за независимость Венгрии стал Лайош Кошут, революционер из тех, кто готов сражаться за идею до последней капли крови. А Сечени… Сечени, похоже, считал, что предпочтительный путь для Венгрии – развитие страны в составе Австрийской империи, а не борьба против нее, романтичная, но безнадежная. Он был против революции. Но революции начинаются помимо воли отдельных людей, даже самых умных.
