Наталья Осис - У самого синего моря. Итальянский дневник
Я так думаю, что, если бы во времена Лоренцо Медичи спросили у тосканских крестьян и торговцев, согласны ли они и дальше горбатиться, чтобы позволить Микеланджело свободно творить, они бы сказали: «Микеланджело? Это хто такой? Ему надо – пусть он и горбатится». Та же история и с образованием: «Что-то их много развелось, этих образованных. Пусть лучше поработают, не все ж им за наш счет учиться…» Сыграть на том, что своя рубашка ближе к телу, совсем не сложно – не понимаю, почему коммунисты так удивляются своим поражениям.
Но и к левым у меня лично накопилось достаточно претензий, и теперь уже не только исторического характера. Видимо, из идеи всеобщего равенства и братства неизбежно вытекает дискриминация по новому признаку. Мне, как всегда, приходят в голову примеры из личного опыта.
В муниципальных и городских яслях Генуи уже сейчас абсолютное большинство детей иммигрантов, причем, разумеется, не из Англии или Голландии, а латиноамериканцев и африканцев. Рядом с нами есть два детских сада, в которых в этом году не было принято ни одного белокожего ребенка, потому что пройти «имущественный ценз» даже с очень скромной зарплатой невозможно: легальная заработная плата всегда «белая», то есть вся до копейки учтенная в декларации о доходах, а иммигранты получают деньги наличными и декларируют только минимум, необходимый для получения вида на жительство. Детский сад, согласно идее равных возможностей, должен предоставляться тем, кому он нужнее, у кого меньше возможностей нанять няню и отказаться от работы на год-другой. Но из этого также следует, что там, где есть нуждающиеся иммигранты, итальянцам ничего не светит.
Следуя идее интеграции, в школах стараются создавать смешанные классы – классы, где учатся вместе итальянцы и дети иммигрантов. Но все чаще получается, что следовать министерской программе обучения у таких классов не выходит, и ученики смешанных классов топчутся на месте и год, и два, пока все не выучат итальянский. Правые хотели было предложить вступительный тест на знание языка – ой, что тут началось! Митинги, демонстрации, петиции. Я попыталась воззвать к здравому смыслу на собрании совета школы – на правах иммигрантки, ибо иммигрантов на собрании не было, впрочем, и никогда не бывает, им за свои права бороться некогда, им надо делом заниматься и семью кормить. Я встала и громко сказала, что я лично первая готова подвергнуть моих русских детей таким тестам. Мне кажется, тут все очень просто – приехал жить в страну, изволь выучить язык. Тут уж я не узнала итальянцев, которых я успела так нежно полюбить, – куда только девалось их врожденное дружелюбие? Все до одного собравшиеся припомнили гетто, заголосили о трюкачестве правых, о том, что средняя школа обязана не учить, а предоставлять равные возможности, на то она и средняя, чтобы усреднять. Но если усреднять, а не учить, то зачем тогда и школа? И как быть с правом коренных итальянцев на образование? Непонятно. В другой раз меня вызывали в школу по очень важному вопросу: ваш, говорят, сын Пьетро мало общается с иностранными детьми – все его друзья итальянцы, а как быть с испаноязычными детьми, может, вы внушаете ему шовинистические настроения? Пришлось напомнить им, что Пьетро – не совсем Пьетро, а Петр Михайлович, русский, экстракоммунитарий, родившийся в Москве. Да и я, собственно, не итальянка. Не помогло. «Да, но вы-то совсем другое дело!» – ответили мне. И действительно, как это я могла забыть, что я – совсем другое дело?
Испаноязычные дети, кстати, совершенно нормальные. После пяти лет дискриминации по расовому признаку самыми отсталыми в Петькином классе сделались итальянцы – не все, конечно, а те, у чьих родителей не хватило терпения, методично затыкали дыры, прорехи и зияющие пропасти школьного образования в течение всех пяти лет начальной школы. Так что с равными правами и возможностями все не так просто. Или мы это и раньше знали?
Вот и получается, что на этом фоне взгляд может отдохнуть только на юношах-ленинистах с ясными глазами, которым хочется вообще весь нынешний строй порушить и свой, и новый мир построить. Строить им, конечно, ничего не дадут (и слава богу! им бы сначала историю как следует почитать), но пока они стоят вот так на ветру со взором горящим, так и хочется поверить, что и вправду можно идти другим путем. Каким? О, этого никто не знает. Но все-таки было бы недурно куда-то двигаться, не правда ли?
Снежная ностальгия
Горнолыжные курорты в Доломитах
Переезжая жить за границу, я твердо обещала себе, что ностальгией мучиться не буду, я так много про нее читала, что пресытилась ею заранее. Впрочем, когда-то я еще обещала себе не страдать от несчастной любви – это тоже мне казалось слишком банально. Когда наступил мой черед, страдать пришлось в два раза больше – не только от несчастной любви как таковой, но и от невыносимой мысли, что приходится страдать так пошло и банально. И все-таки к возможным приступам ностальгии мы как следует подготовились. Серьезнейшим образом разобрали этот вопрос и решили каждое лето проводить на даче в России, а в случае обострений посылать меня на несколько дней в Россию-матушку свежим зимним воздухом подышать. Удивительно, как быстро забылась и московская слякоть под ногами, и воронежские ледяные торосы на улицах, и всеобщие грязные серые сугробы по краям тротуаров. С первым дуновением зимы я действительно начинала отчаянно скучать по снегу. Я злобно щурилась на мокрую, колючую взвесь в воздухе, которая висит здесь почти весь декабрь, и думала: а вот была бы я в России, то был бы это не дождь, а снег. Снег при этом мне представлялся хрестоматийно: легкий морозец, прозрачный воздух, ни ветерка, и все кругом искрится, блестит и переливается. Мороз и солнце, да.
Но, кроме шуток, тяжело переживать мрачный декабрь, если не ждать того волшебного утра, когда, даже не выглядывая в окно, знаешь, что выпал снег, знаешь и все равно бежишь, разглядываешь, смотришь оценивающим взором вниз, на тротуар, чтобы понять, настоящий ли это снег выпал, или просто так – ненадолго крыши побелило… Даже лазурное итальянское небо не радует меня зимой. Я все жду молочно-белого свечения из окна по утрам, лилового предзакатного разлива, когда день идет на убыль. Случайно подняв глаза к небу, каждый раз удивляюсь: куда же девался тот насыщенный фиолетовый цвет, за который я так люблю зимние вечера? В первую нашу итальянскую зиму мы как-то утерпели, никуда не поехали, решив провести рождественские каникулы в итальянском стиле – надо же нам было понять, как проходит главный праздник страны. Во вторую нашу итальянскую зиму мы были заняты рождением Машки, а на третью мы, конечно, уже не усидели и поехали на новогодние каникулы в Россию – за снежком. Уже за месяц до поездки мы начали подробно рассказывать мало что понимающей Машке, сколько всего интересного нас ждет зимой в России – санки, коньки, лыжи, снежки, снежные бабы. Даже наш итальянский папа начал нам завидовать – ведь ему предстояло остаться дома и работать, вместо того чтобы наслаждаться новогодними каникулами. В том, что мы будем наслаждаться, мы не сомневались ни секунды.
Проблемы начались уже на границе: именно в эту поездку мне предстояло узнать, что путешествия с детьми без папы крайне проблематичны, особенно если у детей разные фамилии и разные папы. Меня с пристрастием допрашивали, мои ли это дети, разглядывали чуть ли не с лупой детские свидетельства о рождении, детально изучали разрешения на вывоз ребенка итальянского формата, придирались к каждой запятой и совершенно не интересовались тем фактом, что все до единого документы были заверены в Генеральном консульстве РФ. Казалось бы, достаточно твердо знать, что твои документы в порядке, но когда рискуешь опоздать на свой рейс и застрять в аэропорту с двумя детьми, один из которых еще носит памперс, это знание не утешает. Наоборот, раздражает, и еще как. Забегая вперед, скажу, что после серии скандалов с русскими детьми, живущими в Европе, которых возили туда-сюда то русские мамы, то иностранные папы, а то послы и консулы, провезти собственных детей через границу стало еще сложнее. Повторяю, наличие всех необходимых документов отнюдь не является достаточным условием для спокойного путешествия. В последний наш перелет из Москвы пограничники не имели к нам, как ни странно, никаких претензий, зато начиная с регистрации билетов и вплоть до посадки в самолет над нами вилась, как коршун, тетка, проводившая регистрацию, и твердила, что свидетельство о рождении у нас неправильное и что пограничники недоглядели, а что она вот ходила к начальнику и он точно сказал, что таких свидетельств о рождении не бывает, и что, может, все-таки не отправлять наши чемоданы, пусть они еще постоят у стойки регистрации, где она их оставила на всякий случай. В следующий раз, по логике событий, к нам должны будут приставать уборщицы и грузчики – кому, как не им, разбираться во всех тонкостях международного права?
