В лесах Сибири. Февраль-июль 2010 - Сильвен Тессон
Снимаю с Айки двух клещей, сосущих ее кровь.
Жизнь — это взимаемая с нас дань, и за всех в конечном счете платят растения!
21 мая
Следуя желаниям ветров и течений, движение льда будет продолжаться еще месяц. Возможно, в один прекрасный день моя бухта вновь окажется перекрыта гигантскими глыбами. Но сегодня утром на темной и гладкой поверхности озера нет ни единой льдинки. Вместе с собаками отправляюсь рыбачить к реке Ледяной, на полпути между моей избушкой и Володи-ным домом.
Бурные события последних дней разбудили вокруг жизнь. Появилось много мошек. Байкальская ветреница распахнула лепестки. Я задремал на нагретых камнях, глядя на уток, околачивающихся поблизости в поисках любви и свежей воды. Они хорошо отдохнули на юге. Когда собаки подбегают к ним, те неуклюже взлетают. Если люди подражали птицам, чтобы построить самолеты, то утки явно подражают первым самолетам. На берегу царит возбуждение из-за непрекращающегося воздушного дефиле. Орлы взмывают в воздух, гуси курсируют стаями, чайки кружатся, а бабочки, удивляясь тому, что они живы, слегка пошатываются в танце. Двух дней оказалось достаточно, чтобы весна совершила настоящий переворот.
В лесу хорошо видна тропа, протоптанная медведями и оленями. Она тянется вдоль речного берега, в нескольких метрах от края леса. Река Ледяная все еще покрыта коркой льда. Внезапно щенки начинают лаять. В зарослях багульника на скалистом склоне показывается голова медведя. Я удерживаю за шкирку Айку, рвущуюся в бой. Ее брат уткнулся мордой мне в ноги. В этой собачьей семье храбрость досталась не всем. Правила поведения при встрече с медведем мне хорошо известны: не убегать, не смотреть на животное, не делать резких движений и мелкими шажками отходить назад, бормоча успокаивающие слова. Однако, чтобы обратиться с речью к дикому зверю, требуется вдохновение. Что можно сказать медведю? Я не успел подготовиться и, медленно отступая, повторяю по-французски первое, что пришло мне в голову: «Прочь отсюда, толстопузый!» Слова подействовали, и медведь уходит, продираясь сквозь подлесок.
На рыбалке в устье реки я поймал двух хариусов. Мы возвращаемся домой, шагая по берегу. Держу наготове два сигнальных фальшфейера. Прибрежный песок и участки, покрытые льдом, усеяны медвежьими следами. Мне не страшно, потому что я знаю: медведи не нападают на людей. Если не верите, почитайте «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», где Дефо хорошо описывает спокойное равнодушие этих животных: «Медведь шел не спеша и никого не трогал».
Вечером чиню снасти, кормлю собак и жарю рыбу. Затем вонзаю нож в стену и ложусь читать «Песнь земли». Как и все, кто живет по законам земной стихии, Жионо меняет привычное восприятие: природным явлениям он приписывает свойства человека, а человека превращает в элемент пейзажа. Реки у него имеют ноги, а лесные бродяги — тела, подобные скалам.
22 мая
Вдоль берега тянется участок открытой воды длиной в пятьсот метров. Ветер гуляет по нему, раздавая пощечины. Он же подгоняет льдины, плывущие в сторонке и похожие на куски сахара, пропитанные шампанским.
Озеро источает феромоны. Насекомые — крылатые и бескрылые, роющие землю и поедающие древесину, ползающие и прыгающие, хищники и паразиты, ночные, дневные или активные в сумерках, с развитым зрением или полуслепые, с защитной или отпугивающей окраской, с коготками, хоботками, челюстями и усиками, с колюще-сосущим или грызуще-лижущим ротовым аппаратом — все выходят из оцепенения и спешат присутствовать при освобождении воды, как это делают друзья, приветствующие заключенного в день, когда тот покидает тюрьму. Несмотря на долгий сон, их повадки и характер остались прежними. Насекомые захватывают лес, и я чувствую себя менее одиноким.
Человек, живущий в лесной хижине, не участвует в революциях. «Не нужно разрушать, — говорит он нам, — нужно поддерживать и сохранять». Он ищет гармонию, согласие, воссоединение. Он верит в вечное возвращение. Какой смысл переворачивать мир с ног на голову, если все вернется на круги своя?
Имеет ли затворничество политическое значение? Отшельник ничего не дает обществу. Он не вносит свою лепту в занимающие людей поиски новых способов человеческого общежития. Всевозможные идеологии — как собаки — остаются за порогом его уединенного жилища. В лесной глуши нет ни Маркса, ни Иисуса, ни порядка, ни анархии, ни равноправия, ни несправедливости. Как может отшельник, думающий только о сегодняшнем дне, беспокоиться о будущем?
Хижина — это не перевалочный пункт, а точка приземления.
Тихое пристанище, а не штаб-квартира для подготовки революций.
Путь для отступления, а не для старта.
Место, где капитан корабля выпивает последнюю порцию рома перед крушением.
Берлога, где зверь зализывает раны, а не точит когти.
23 мая
Сегодня в три часа ночи я проснулся от лая собак и выбежал за дверь с фальшфейером в руках. По берегу рыскал медведь. Когда рассвело, стали видны его следы на сером песке.
Вода продолжает свое победное шествие. Этим утром расстояние между береговой линией и льдинами увеличилось до десятка километров. Ветер уносит вдаль ледяные глыбы. Солнце освещает их, оставляя берег в тени. Затем первые лучи проникают в хижину и устраивают танцы на полу. Нет более красивого зрелища. Солнце и собаки радуют меня. В течение дня глаза накапливают все эти образы, из которых в дальнейшем сложится мой сон.
Согласно Кьеркегору, на протяжении жизни человек проходит три этапа: возраст эстетического и донжуанского наслаждения, возраст фаустовского сомнения и возраст экзистенциального отчаяния. Сюда следует добавить возраст ухода в лес — как закономерный итог трех предыдущих стадий.
На шее я ношу маленький православный крестик. Он сверкает на солнце, когда я, сняв рубашку, колю дрова. В одном из моих детских снов светлобородый лесной Робинзон тоже носил крест на груди. Мне нравится образ Иисуса Христа. Он прощал неверных жен, ходил пешком, рассказывал грустные притчи и презирал буржуазию, а потом отправился на Голгофу, где, как он знал, его ждала смерть. Я чувствую свою принадлежность к христианскому миру, к тем землям, где люди, решив поклоняться Богу, проповедующему любовь, позволили свободе, разуму и справедливости воцариться на территории своих городов. Но что меня отталкивает, так это религиозный догматизм — термин, которым можно обозначить надругательства, совершенные над евангелическими текстами, когда армия духовенства с тиарами и колокольчиками превратила обжигающие истины в уголовный кодекс. Христос должен был быть греческим богом!
24 мая
Этой ночью мне снилось, что на меня напали медведи. Проворные, как кошки, и с густой шелковистой шерстью, как у афганских борзых, они резвились на крыше избушки. Звучит жутковато. Подозреваю, что испарения, исходящие от водорослей, влияют на мои сны и уносят их в готические дали.
Стая уток садится на воду между
