Подари свою улыбку миру! - Гульжиан Павловна Садыкова
В это утро я ворчала не только из-за плохого самочувствия. Мне категорически не нравились капризы местных мамаш, и в роли носильщика я не нанималась, да и брать за услугу не в моей привычке. Просто хотелось ехать обратно налегке. Шолпан меня, конечно же, услышала, но, тем не менее, продолжала: «Ну, пожалуйста, ну хоть немножко возьми с собой для Леши. А твоя хворь за два-три дня пройдет, все будет нормально!».
– Знаю я, твои немножко! Твои слова, да до бога, ты же видишь, мне даже перевернуться на другой бок сложно, лежу, словно парализованная! Что со мной происходит!? Может меня отравили!
– Да брось ты, нет! Тебя просто кто-то сглазил, тебе кто-то слишком позавидовал!
– Мне?! Чему завидовать-то?! Ты о чем говоришь! Я такую суровую школу жизни прошла. Да и вообще, меня невозможно сглазить, я сильная духовно!
– Да, вот люди этого не понимают, считают, раз смогла книгу написать и издать, значит, счастливая, и всем нет дела, как тебе это далось!
– Да перестань! У меня самой сильная энергетика, сама кого угодно могу уморить своим языком, и наказать, наверно, это в нас от мамы и бабушки.
– Сама-то сама, но вот от случайностей не застрахуешься, хоть ты и веришь в свой Фэн-Шуй, но бывают исключения.
– Но не в моем случае! Значит, все действительно будет хо-ро-шо, победа, как всегда, за нами! Ладно, повезу я ваши сумки, но меня действительно кто-то траванул, и как будто специально, вот нутром чувствую! Ну, ничего, я сильная, поднимусь!
Этим днем, почти не вставая, большую часть времени, проводя неподвижно на диване, моя приунывшая душа подумывала о визите к врачу. Но в масштабе Серебрянска, это было проблематично. Два ведущих специалиста на весь городок, и это, как всегда наши патриоты, всеми любимая Елена Киреева, и всеми уважаемый хирург, Виктор Барков.
Ну, а сестрица моя внезапно начала творить свои забавные чудеса. Уговорив меня подняться и встать на ноги, еле сдерживающую смех, она, как древняя знахарка, стала что-то нашептывать из молитвы, сплевывая и стуча по моей голове. Мне было тяжело стоять, от смеха боль отдавалась по всей спине, но с верой и иронией в душе, я словно вошла на контакт с необъяснимыми явлениями, продолжая: «Ой, не смеши меня, ты прям как бабка старая, смешная такая, необъятная, да еще в своей ночной сорочке! Так прикольно, шепчешь чего-то, по башке стучишь, вот блин, еще одна шаманка! Шаманка – Шолпанка, не зря тебя в детстве, пацаны обзывали цыганкой! Мы обе слегка посмеивались над ситуацией, но в душе верили, это обязательно сработает и поможет, я, несомненно, встану на ноги! Иначе и быть не может! Меня ждет работа, дом, Руслан, и мой Томск! А следующим днем мы все же направились в единственно оставшуюся больницу, в старом здании, построенном еще в далекие пятидесятые годы.
Елена Евгеньевна, как и обычно, заулыбалась всем моим предположениям, уверяя, что с моими почками все в норме. И она, конечно, может быть как медик, не верила, в разного рода наговоры и чудеса, предложив все-таки провести хоть частичное лечение, и обязательно уколы, ответственность за которые несла моя сестрица. А я все никак не унималась: «Ты хоть умеешь их делать, а то воткнешь иглу, и куда бежать!?! Я же потом тебя в угол поставлю!». И мы обе весело смеялись.
Как это не досадно бывает, но все же, первый блин комом, как и предполагалось.
Вечером, уже после визита к специалисту, прикупив все необходимые аптечные боеприпасы, мы приступили к активным действиям. Первая инъекция, как и ожидалось, и в шутку, и в серьез, оказалась неудачной. Толи игла не туда попала, толи резко введен раствор, – куда бежать от ломящей боли, я и не знала. От моего сумасбродного крика и брани, наверно вздрогнули бы и соседи. А после той «гестаповской» процедуры, пришлось еще долгие часа три съежившись, отлеживаться, в шутку поругивая сестрицу: «Вот морда, это ты специально, встану, и побью тебя».
А та, еле сдерживая смех, хваталась за живот.
Уже глубокой ночью меня охватил крепкий сон. Рядом, на раздвинутом диване, присоседившись с краю, сидела тихо Шолпан, увлеченно посматривая свои фильмы.
Мгновение… Она зачем-то поднимается резко на ноги во весь рост, и без задней мысли, перевешивая центром тяжести на угол дивана спрыгивает. Ну а я, на тот момент лежавшая как раз с края, не понятным образом, в долю секунды, лечу всем своим непослушным телом на пол, в свободном полете, ничего не понимая, ничего не предпринимая. Финал комедийной сцены мне предстал таким образом, что хотелось очень ругаться, но было смешно. Стоит моя сестрица в полусогнутом состоянии, от смеха и нелепости остановиться не может. Я лежу на полу, в позе неожиданности, не травмировано-десантированная, но в самом безысходном и беспомощном состоянии, ничего не понимая.
– Ты чего сделала, ты зачем меня уронила?! А сама даже двинуться не могу, так и продолжаю лежать. – Давай, теперь поднимай меня!
В этой трагикомичной ситуации, обеим бы посмеяться в пору и от души. Только мне стало смешно лишь позже, когда мы не раз об этот вспоминали. И я сердобольно подкалывая ее, шутила: «Ага, вот всем расскажу, как ты меня ночью уронила…».
Ну а тогда мне, беспомощной, но с жалкой улыбкой, оставалось смотреть на Шолпан, протягивая руку. Та помогла мне подняться с пола, и мы долго еще не могли заснуть в эту ночь. Она долго смеялась, я в шутку ворчала.
Впереди у нас намечена однодневная поездка в областной центр, к родственникам в Усть-Каменогорск, визит в местную библиотеку, встреча с бывшей одноклассницей – Людмилой Гурбанович, с которой некогда были подружками.
Чуть стало мне легче, и мы с сестрицей мчимся на легковушке в гости, на левый берег Иртыша, к нашей сродной сестре по материнской линии – Данияровой Раисе, с которой в течение многих лет всегда поддерживали связь и теплые отношения. Она, еще заранее до нашего приезда, по телефону, немного укоряя меня, попросила: «Галя, я тебе самая близкая родственница, ты не забывай об этом, давай, приезжай, и книгу обязательно привези!».
Усть-Каменогорск, с его многочисленным
