Песок сквозь пальцы - Дмитрий Матвеев
Он осторожно привстал, стараясь не скрипеть, закрыл окно, потом снова лег, нырнув под свой кусочек одеяла и потихоньку потянул. Она зашевелилась, отдав ему половину, приникла к нему: «Шо? Пора?» – «Прости, прости, я не хотел, спи!» – зашептал он ей в ухо, обнимая и согреваясь от ее теплого со сна тела. Она открыла глаза: «Не хотел?! Шо же ты не хотел, Сашко? – сжала в объятии. – Меня не хотел?» – «Как тебе такое в голову пришло? Тебя – и не хотеть?» Она засмеялась тихонько, снова закрыв глаза, подалась к нему: «Тогда чего ты ждешь?»
Он поцеловал ее долгим поцелуем, скользнул под одеяло, нашел губами грудь. Та напряглась, он сжал ее ладонями, переместился еще ниже, к животу, к подавшимся бедрам… Она застонала, выгнулась, впуская его, скинула ногой одеяло, прижала его голову руками: «Так, так…» Потом она словно перестала дышать, и когда она, наконец вздрогнула, как под напором ветра, он был готов и взлетел по ее телу вверх, вошел в нее, разгоняя дрожь до приступа, почти до эпилептических судорог. Она задышала стоном, впилась в него пальцами, обвила ногами, и он тоже почувствовал, что почти готов, что сейчас он взорвется, как морская мина, вошедшая в плотный контакт с кораблем… «Саша, на живот… Сделай это мне на живот…» – выдыхала она сквозь свои судороги ему прямо в ухо.
Когда он лежал, откинувшись и возвращая дыхание в пределы грудной клетки, она привстала на локте, спросила, подрагивающим голосом: «Ты же успел, да, Сашко? Ты успел? Скажи мне да!» Он помолчал, ему вдруг до головной боли, до сердечного спазма захотелось, чтобы он не успел, чтобы… «Да, Богомила, я успел».
…За окном послышался шум, она привстала, опустила окно вниз: «Тю! А на улице-то дождь!» Он повернул голову – и правда, за окном хлестал ливень, смывая пыль и грязь с их велосипедов, кипятя пузырьками воду в бассейне, брызгая им в постель…
«Я в душ. А ты пока валяйся». Она накинула свое чудное платье, столько дней прятавшееся в сумке, убежала, подхватив полотенце. Он лежал, глядя в окно, ловя рукой капли и не думая ни о чем, словно этот внезапный дождь смыл все его страхи, беспокойства и озабоченность.
Щелкнула дверь. Она, не снимая платья и брызгая волосами, скользнула к нему под одеяло, бросив полотенце на стул. Устроилась сверху, накинув одеяло, как плащ, подвигалась, наклонилась к его лицу: «Я ждала тебя в душе, а ты не пришел… Ну шо, дедушка, осилишь еще заход?» – «Не знаю… Попробуем?»
Когда она, обессиленная от своих электрических разрядов, упала на его грудь, он расчесал пятерней ее мокрые волосы, рассмеялся. «Шо? Що смішного знайшов ти в цьому серйозній справі?» Она подняла на него тоже смеющиеся глаза. «Удивительная ты, Богомила! – сказал он, отводя пряди волос от лица. – Начиная с имени и заканчивая оргазмами» – «О! там еще в серединке много чего удивительного! А сжечь меня уже не хочешь, как ведьму? А, инквизитор?» Он помотал головой: «Нет. Хочу хотеть тебя так всегда. И хочу знать тебя. Всю. Всю серединку твою». Она перекатилась с него на постель: «Ну… Может и узнаешь кое-что. Если захочешь». Он приобнял ее за плечи, укладывая мокрую голову себе на грудь, сказал: «Ну, можно начать с имени. Помнишь, ты обещала, тогда, в пустыне?» Она пожала плечами: «Я же говорила тебе, тут нет ничего особенного. «Богомила» – это «милая Богу», имя такое болгарское. Папа мой почему-то очень трепетно к Болгарии относился, вот и решил так назвать. В детстве все Милой звали, мама до сих пор так зовет. А потом, в школе уже, прилипло ко мне прозвище «монашка» из-за этого, представляешь?» – «Да уж… Можно писать кандидатскую по психологии «О влиянии имени на судьбу ребенка». Он пустил свои пальцы по ее лицу – лоб, брови, легкая горбинка носа, губы, подбородок… «А ты знаешь, что были такие люди – богомилы? В той же Болгарии, в десятом веке было такое религиозное движение». Она неопределенно мотнула головой: «Кажется слышала что-то. А что за движение?» Он пальцем поднял ее голову, подведя его под подбородок: «Они были похожи на манихеев. Так же верили в двойственность Божества, в доброго Творца, сотворившего душу и в злого Сатанаила, верховного ангела, сотворившего плоть. То, чем мы с тобой тут занимаемся, они бы не одобрили. Аскеты они были, отвергали все, что подпадало под их понимание зла – императорскую власть, церковную иерархию, таинства, канон, даже монахов. Ну, а секс – это вообще ужасный дар сатаны». Она вздохнула, потеснее прижалась к нему: «Сожгли бы?» – «А то! И не задумывались бы. Они потом еще по Европе распространили свое учение, как катары и альбигойцы». – «М-м! Так это они? Я про них читала что-то интересное!» – «У Достоевского?» – усмехнулся он и получил щелчок по носу: «Дурачок! Я же не только Достоевского читаю!» – «Охотно верю… А хочешь, я буду тебе ссылки на разные книжки присылать? Ну, то что мне понравилось?» Она подняла глаза, дольше обычного посмотрела на него, как бы изучая, как бы не решаясь задать какой-то вопрос. Потом просто сказала: «Давай. Мне кажется, это будет интересно».
Он подтянул с прикроватной тумбочки часы, поднес к глазам. «Сколько?» Он хмыкнул: «Как обычно…» – «Что, действительно?! Полпервого?» – «Ага». Он пощелкал по стеклу ногтем: «Пошли», она сморщила нос и противно, копируя Регинины интонации, сказала: «Шо-то вы, Александр, нагрешили где-то. Надо разобраться». Оба рассмеялись. Он потянулся к телефону: «Восемь». – «Восемь… – повторила она, глянула в окно. – А дождь-то кончился!»
Пока он собирался в душ, она пошла готовить завтрак из остатков вчерашнего пиршества: «Хоть колбаску поджарю, с сыром». Он вернулся, в комнате ее не было, но из окна уже тянуло вкусными запахами, и он выглянул в окно. Она возилась у плитки, все в том же платье, с сохнущими на выглянувшем солнце волосами. «Иллюзия семьи, иллюзия дома, – подумал он, и снова красные цифры зажглись в его голове: – До расставания осталось…»
Она, почувствовав его присутствие, подняла голову, махнула рукой: «Александр Иваныч, кушать иди! Захвати там из холодильника остатки?»
Он выгреб остатки сока, несколько батончиков халвы, полбулки нарезки, спустился. Богомила уже хлопотала возле стола, расставляла тарелки. Он присвистнул: «Откуда такое богатство?» Она улыбнулась довольно: «Похожа я на добытчицу? Пока ты плескался в душе, я тут познакомилась с твоими соотечественниками, они сегодня съезжают, вот и отдали нам остатки своих продуктов – десяток яиц, лук-чеснок, ветчину».
По лестнице сверху загрохотали шаги, появился какой-то мужик – одутловатое лицо, очки, майка,
