ФАК project - Всеволод Родионович Ласкавый
"Алина, я тебе перезвоню," – резко прервал я наш телефонный разговор и вышел из машины на улицу.
"Хотя бы слово про непреложность, и я тебя ударю," – пробурчал всё ещё сонный Филипп.
"Я так понимаю, рулить сегодня буду исключительно я?" – сдерживание улыбки более не представлялось мне возможным. Хотелось подойти и обнять их, но было слишком рано для этого. Мне нужно было предоставить им пространство и время.
"Но у нас есть для тебя ряд условий," – серьёзно, как никогда, заявил Кузя. "Во-первых, как только мы окажемся в крупном городе, визит в который ты, наверняка, запланировал, с тебя ужин в хорошем ресторане."
"Справедливо," – одобрительно ответил я. Моё не так давно плохое настроение сменилось на отличное. "Удовлетворит ли вас Варшава, ваше Высочество?"
"О Речи Посполитой толкуешь ты?" – подыграл мне Кузя, что свидетельствовало о его благожелательном настрое, приятно удивившем меня после состоявшегося между нами вчера диалога.
"О ней самой."
"В таком случае, более чем удовлетворит."
"Тогда ещё и пиво нужно обязательно включить в сделку," – подключился к разговору Филипп. "И не забывай о том, что я сказал про комментарии насчёт неизменности вещей," – пригрозил он мне, желая избежать комментариев в свой адрес относительно присущей ему ещё с последних классов школы любви к этому пенистому напитку. Даже несмотря на то, что теперь Филипп выглядел гораздо менее внушительно, чем в свои первые годы в университете, мне всё равно не хотелось выяснять, смогу ли я хотя бы сейчас дать ему отпор или нет. В конце концов, ему всегда удавалось меня побороть, что служило для нас неиссякаемым источником шуток. Но всё-таки устоять перед такой возможностью спустя все эти годы было слишком сложно.
"Пиво?! Филипп, с каких это пор ты пьёшь пиво?" – именно так прозвучала фраза, поставившая точку в истории о получении мною самого оправданного синяка в жизни.
"Во-вторых," – продолжил Кузя, растерявший всю свою серьёзность в промежутке между моим последним вопросом и ответом на него Филиппа. "Никаких претензий к моему стилю вождения." Я легко с этим согласился, так как на территории Европы мог уже не переживать из-за происхождения нашего транспортного средства и последствий, которые могут возникнуть в следствие его остановки представителями закона.
"И, наконец," – к нему вдруг снова вернулась былая строгость, – "что бы ни произошло в этой поездке, не вздумай вообразить себе, будто мы снова лучшие друзья."
Я не нашёл, что на это ответить, и просто молча кивнул головой. Было понятно, что обида до сих пор течёт по Кузиным венам. Но данный факт меня нисколько не удивлял. Наоборот, одной из главных целей этого тура было как раз-таки разрешение всех имеющихся между нами противоречий. Какие бы между нами ни были разногласия, следующие несколько недель были призваны их урегулировать.
Обсудив правила предстоящего нам путешествия, мы наконец-то сели в автомобиль. Филипп развалился сзади, где собирался восполнить недостаток сна, тогда как Кузя расположился справа от меня. Я понимал, что от столицы Польши нас отделяло четыреста километров и шесть часов, и невозможно было молча провести всё это время. Но я не знал, как подступиться к Кузе после последней сказанной им фразы, хотя вопросов у меня было предостаточно. Пожалуй, ему тоже могло быть интересно, где и как я провёл последние годы.
"Эх, как же давно я не сидел за рулём автомобиля…" – протянул я, но попытка сыграть на любопытстве друга оказалась не слишком удачной.
"Ты же вроде говорил, что на машине сюда приехал," – скептически подметил Кузя.
"Да, так и есть. Я имел в виду время, предшествующее данной поездке," – попытка выкрутиться из данной ситуации оказалась ещё менее успешной.
"Понятно," – сухо, безразлично и безучастно прозвучал его для галочки сказанный комментарий.
"Ну ничего, наездимся ещё с вами. У нас много всего интересного запланировано."
Подготовительная работа была проделана. Кузе лишь оставалось задать уточняющий вопрос насчёт предстоящего нам маршрута. Но что-то мешало ему это сделать. Несколько таких проигнорированных реплик спустя, у меня опустились руки. "Можно без проблем провести шесть часов в тишине," – в очередной раз изменил я своё мнение, на этот раз под действием упёртости моего немногословного собеседника. Никто из нас так и не проронил ни слова вплоть до границы с Польшей. Но каково было моё удивление, когда Кузя, объект насмешек одноклассников и одногруппников, вдруг на беглом английском завёл разговор с местным пограничником. Он умудрился вкратце поведать ему о том, что "сидящий на месте водителя юноша" внезапно объявился по прошествии шести лет, чтобы затащить их с "храпящей на заднем сиденье тушкой" в эту "авантюру под названием автопробег по Европе". Без единой запинки, Кузя похвастался своему слушателю о том, что мы держали путь в Варшаву, где я собирался угостить всех вкусной едой и свежим пивом. Он даже умудрился обменяться с ним контактными данными, чтобы отправить потом фотографии нашего путешествия.
Я слушал всё это, периодически поглядывая через зеркало заднего вида на всё растущую за нами очередь из автомобилей, и удивлялся тому, как такое было возможно. Стоило нам только отъехать от контрольно-пропускного пункта, как я тут же задал своему полному сюрпризов пассажиру терзающий меня вопрос: "Кузя, ты ничего не хочешь мне рассказать?"
Глава 29
Оставшееся время в пути пролетело незаметно. Все те несколько часов, отделявшие нас от Варшавы, я весьма успешно совмещал профессию водителя с профессией журналиста, будучи при этом лингвистом по образованию. Произошедшее на границе России с Польшей вывело моё и без того закаливающее любопытство на новый уровень. Кузе некуда было бежать. Я не собирался отставать от него, пока не получу все интересующие меня ответы.
"Кузя, ты ничего не хочешь мне рассказать?" – повторил я свой вопрос. "Что это такое только что было? Сколько я тебя помню, ты никогда не разговаривал по-английски. Да, ты всегда говорил о том, что было бы здорово его выучить, но эти мысли не мешали тебе заниматься другими делами. Или, правильнее сказать, бездельничать?"
Я прекрасно понимал, что ступил на весьма тонкий лёд, но отстранённость Кузи постепенно начинала выводить меня из себя. Неужели так сложно было, хотя бы на период этого путешествия, забыть о своей гордости и закрыть глаза на все обиды.
"Кузя, я понимаю, что мы не самым лучшим образом расстались. Но неужели я не заслуживаю знать о твоей жизни чуточку больше, чем прохожий с улицы? Или может ты готов рассказывать о себе пограничникам, но ни в коем случае мне?"
"Да нет,
