Испытание льдом - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Мы мало знаем о жизни Джемса, до того как он отправился в экспедицию. Точно известно, что он был валлийцем и, несомненно, образованным человеком. В одном источнике о нем говорится как о «богатом адвокате». Не правда ли, довольно неожиданная профессия для арктического исследователя. Впрочем, к счастью, Джемс был также неплохим навигатором и хорошим рассказчиком.
Однако, как это явствует из журнала Джемса, он относился к числу тех исследователей земного шара, которых с особым упорством преследовали всяческие злоключения.
Джемс и Фокс покинули Англию один через месяц после другого. Но по редчайшему совпадению они встретились ненадолго у западных берегов Гудзонова залива. Фокс там не зазимовал, а поспешил вернуться домой, где написал едкую и довольно забавную книгу, в которой ничего не оставляет от бедного Джемса как судоводителя и исследователя. Но мнение Фокса о Джемсе, как, впрочем, и суждения многих позднейших историков, не слишком справедливо. Джемс хотя бы осознал, что почти нет никаких шансов найти судоходный Северо-Западный проход, начинающийся от Гудзонова залива. С этим выводом никто не соглашался даже на протяжении значительной части XIX века. Кроме того, этот мореплаватель самостоятельно исследовал и нанес на карту не меньшую часть побережий Гудзонова залива и залива Джемса, чем другие его современники, в том числе и Фокс[39].
Вот собственноручный отчет Джемса о злоключениях семидесятитонного судна «Генриетта-Мария», которое после едва не закончившегося катастрофой перехода через Гудзонов пролив вышло в одноименный залив в конце июля. Здесь приводится отрывок, начинающийся с этого момента.
Небывалое и опасное плавание капитана Томаса Джемса
В Гудзоновом заливе
28 и 29 июля 1631 года мы так крепко застряли во льдах, что, несмотря на постановку всех парусов и сильный порывистый ветер, судно оставалось столь же неподвижным, как если бы попало в сухой док.
В этот день впервые команда начала роптать, полагая, что нам не удастся продвинуться ни вперед, ни назад. Ночи становились все длиннее, причем с наступлением темноты начинался сильный мороз. Поэтому мы не могли двигаться среди льдов ни ночью, ни днем при густом тумане. Я всячески старался успокоить и ободрить людей. Чтобы отогнать от себя мрачные мысли, мы вышли на лед и выпили за здоровье его величества; на судне, хотя оно было под всеми парусами, не осталось ни одного человека. Должен честно признаться, что у команды были все основания для недовольства. Учтя это, я разрешил разводить костер, но не чаще одного раза в сутки, чтобы растянуть топливо на более долгий срок в предвидении возможных осложнений.
30 числа мы несколько продвинулись во льдах — тянули судно на своих плечах, причем молотами и железными ломами разбивали края льдин, чтобы проложить себе путь.
6 августа утром подул северо-западный ветер, и мы с превеликой радостью снялись с якоря, надеясь теперь выйти в открытое море, держа курс на юг. К полудню нам это удалось.
13 числа после полудня (когда поднялся небольшой туман) мы увидели впереди буруны и, замедлив ход, чтобы их обойти, неожиданно наскочили на скалы. В этом отчаянном положении мы поставили все паруса, но по Божьей милости две-три высокие волны перенесли нас через эти скалы, на место глубиной три сажени. Там мы бросили якорь и пустили в ход помпы, но обнаружили, что вода не проникла в судно, хотя оно получило три столь ужасных удара, что, казалось, мачта должна разлететься на куски, а трюм, несомненно, заполниться водой.
Мы спустили на воду лодку с двойным составом гребцов, чтобы сделать промеры и найти выход из этих опасных мест. Однако не успела лодка отойти, как поднялся густой туман и нам пришлось расходовать порох, чтобы гребцы знали, где мы находимся. Если бы ветер немного не утих, вряд ли они бы нас отыскали. Пробыв в отсутствии два часа, команда лодки сообщила, что мы окружены скалами и бурунами. Тем не менее им все же удалось обнаружить фарватер глубиной не менее двух с половиной саженей, причем далее глубина увеличивалась. Мы поспешно снялись с якоря и последовали за лодкой. Наступила ночь, и пришлось переждать ее, стоя на якоре.
20 августа в 6 часов утра мы увидели западный берег материка, очень низменный и равнинный. Мы назвали эту землю Новым княжеством Южного Уэльса[40] и, наполнив бокалы лучшим из имеющихся у нас вин, выпили за здравие его высочества принца Чарлза, да хранит его Бог. Мы шли вдоль берега и, дойдя до того места, где он отклоняется к югу, бросили якорь.
К 9 часам вечера стало совсем темно и поднялся сильный ветер. Мы заметили, что судно тянет за собой якорь, и забросили канат на кабестан, чтобы поднять трос якоря, но он снова задел за дно. Из-за сильного волнения людей отбросило от кабестана. В темноте веревка запуталась вокруг троса и обмотала ногу штурмана, но с Божьей помощью он сумел сам выпутаться, хоть и не без сильных кровоподтеков. Получили ранения и два помощника капитана: один в голову, другой в руку. Одному из самых веселых наших матросов барабан кабестана нанес такой удар в грудь, что он едва дышал. Другой чудом спасся, когда ему опутало голову тросом. Остальных людей разбросало в разные стороны, и они получили тяжелые ушибы. У нашего пушкаря (честного и работящего малого) нога попала между тросом и кабестаном, ступня оказалась вывихнутой, все мышцы с голени были сорваны, кость раздробило на куски и на всем теле виднелись кровоподтеки. Попав в такую беду, он кричал до тех пор, пока мы не опомнились и не собрались с силами, чтобы вызволить его. Когда мы переносили пушкаря и остальных пострадавших к врачу, судно попало на мелководье, и это вселило в нас немалый страх. Ведь мы уже понесли тяжелый урон из-за этого несчастного случая, который вывел из строя восемь человек. Но Богу было угодно, чтобы якорь снова закрепился, и судно простояло на нем всю ночь. К полуночи врач ампутировал ногу пушкаря на операционном столе, перевязал всех раненых и оказал помощь ушибленным, после чего мы, как могли, старались ободрить пострадавших.
Утром 29 августа мы подсчитали, что нас отнесло дрейфом назад на 17–18 лиг, и тогда же, к нашему величайшему удивлению, обнаружили на подветренной стороне в трех-четырех лигах от нас корабль. Мы сразу же поставили паруса и подошли к нему. Это был корабль его величества «Чарлз», которым
