Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак
Прежде всего нужно подождать, пока в вагоне все уснут. Это произойдет довольно скоро, так как пассажиры достаточно утомились в Самарканде. Вернувшись из вагона-ресторана, они сразу же раздвинули сиденья и устроили себе постели. Несколько мужчин вышли было покурить на площадку, но сильный ветер загнал их обратно в вагон. Все заняли свои места, затянули шторками фонари, и в половине одиннадцатого дыхание одних и храп других перемежались только с равномерным стуком колес и лязганием буферов.
Я последним остаюсь на площадке, и Попов говорит мне:
— Этой ночью нас ничто не потревожит. Советую вам хорошенько выспаться. Боюсь, что следующей ночью, когда мы будем проезжать через Памирские ущелья, будет не так спокойно.
— Спасибо, господин Попов, я последую вашему совету.
Попов желает мне спокойной ночи и запирается в своем купе.
В вагон мне возвращаться не за чем, и я остаюсь на площадке. Ни справа, ни слева от полотна невозможно ничего разглядеть. Самаркандский оазис уже позади, и теперь дорога стелется по бескрайней равнине. Пройдет еще несколько часов прежде, чем поезд достигнет Сырдарьи. Мост, перекинутый через эту реку, не такой большой, как амударьинский.
Только в половине двенадцатого решаюсь я, наконец, открыть дверь багажного вагона и, войдя, тихонько закрываю ее за собой.
Я знаю, что молодой румын иногда выходит из ящика. А вдруг ему вздумается сейчас немного поразмяться и пройтись по вагону?
Полнейшая темнота. Сквозь дырочки, просверленные в ящике, не пробивается ни малейшего проблеска света. Мне кажется, это к лучшему. Значит, номер 11 не будет ошеломлен моим внезапным появлением. Он, без сомнения, спит. Я стукну два раза в стенку ящика, разбужу его, и мы сразу же объяснимся. Это выйдет очень просто.
Пробиваюсь ощупью. Моя рука касается ящика, я прикладываю ухо к передней стенке и прислушиваюсь.
— Ничего не слышно — ни шороха, ни дыхания. Где же мой румын? Неужели он успел улизнуть? Может быть, он сошел на одной из станций, а я этого не заметил?.. Прощай тогда вместе с ним и мой репортаж!.. Я не на шутку тревожусь…
Внимательно прислушиваюсь…
Нет! Он не сбежал… Он сидит в своем ящике!.. Я слышу его спокойное, ровное дыхание… Он спит… спит, как праведник, этот ловкий обманщик, этот заяц, обставивший железнодорожную Компанию.
Я собрался уже было постучать в стенку, как вдруг паровозный гудок издает пронзительные трели. Но поезд здесь не должен останавливаться, я это знаю, и жду, пока не прекратятся свистки. И тогда я тихонько стучу в стенку…
Нет ответа.
Стучу опять, немного погромче.
Не так слышится, как чувствуется невольное движение удивления и испуга.
— Откройте же… откройте — говорю я по-русски.
Никакого ответа.
— Откройте… — продолжаю я. — Не бойтесь! С вами говорит друг.
Хотя стенка, вопреки моим ожиданиям, не раздвинулась, но в ящике чиркнула спичка, и засветился слабый свет.
Я смотрю на узника сквозь отверстия в стенке ящика.
Лицо его исказилось, глаза блуждают… Он, по-видимому, не может понять, во сне все это происходит или наяву.
— Откройте, мой друг, — говорю я. — Откройте и доверьтесь мне… Я случайно узнал вашу тайну… Я никому не скажу… Напротив, я даже могу быть вам полезен.
Бедняга как будто немного успокоился, но замер и не шевелится.
— Я полагаю, что вы румын, — продолжаю я, — а я — француз.
— Француз?.. Вы француз?..
Он проговорил это на моем родном языке с иностранным акцентом.
Отношения начинают налаживаться.
Передняя стенка отодвинулась, и при тусклом свете лампочки я могу рассмотреть мой номер 11. Теперь это уже не просто арифметическое обозначение, а человек во плоти и крови.
— Никто нас не может увидеть или услышать? — спрашивает он шепотом.
— Никто.
— А начальник поезда?
— Спит крепким сном.
Мой новый друг берет меня за обе руки и крепко сжимает их… Я чувствую, что он ищет поддержки… Он понимает, что может рассчитывать на меня… И все-таки с губ его срывается приглушенный лепет.
— Не выдавайте меня!.. Прошу вас, не выдавайте!..
— Выдать вас, да что вы, мой милый? Разве вы не помните, с какой симпатией отнеслись французские газеты-к австрийскому портняжке и к этим испанцам, жениху и невесте, которые избрали точно такой же способ путешествия? Разве газеты не открыли подписку в их пользу?.. А вы боитесь, как бы я, хроникер… журналист…
— Так вы журналист?..
— Клодиус Бомбарнак, корреспондент газеты «XX век».
— Французская газета…
— Про то я вам и толкую.
— И вы едете до Пекина?
— До Пекина!
— Ах, господин Бомбарнак, сам бог послал вас ко мне навстречу.
— Совсем не бог, а редакция моей газеты. Мужайтесь и поверьте мне! Я окажу вам любые услуги, какие только будут в моих силах.
— Благодарю вас… Благодарю!..
— Как вас зовут?
— Кинко!
— Кинко? Превосходное имя!
— Превосходное?..
— Да, для моих статей! Вы румын, не так ли?
— Румын из Бухареста…
— Но вы, должно быть, жили во Франции?
— Да, четыре года служил в Париже подмастерьем у одного обойщика в Сент-Антуанском предместье.
— А затем вы вернулись в Бухарест?
— Да, я занимался там своим ремеслом до того дня, пока невмоготу стало противиться желанию уехать…
— Уехать?.. Но зачем?..
— Чтобы жениться!
— Жениться… на мадемуазель Зинке…
— Зинке?..
— Да, на мадемуазель Зинке Клорк, улица Ша-Хуа, Пекин, Китай.
— Так вы знаете?..
— Конечно… Ведь адрес написан на вашем ящике…
— Ах да, верно!
— Кто же эта Зинка Клорк?
— Молодая румынка. Я познакомился с ней в Париже, там она училась у модистки…
— Я так и думал.
— Она тоже вернулась в Бухарест… А потом ее пригласили заведовать магазином мод в Пекине… Мы, сударь, так любили друг друга, а ей пришлось уехать… И вот уже год, как мы в разлуке!.. Три недели назад я получил от нее письмо… Дела у нее идут хорошо… И если я приеду к ней, то тоже добьюсь положения… Мы бы сразу поженились… У нее уже кое-что накоплено… И я стал бы скоро зарабатывать не меньше, чем она… И вот, не долго думая, я пустился в путь… в Китай.
— В ящике?
— Но посудите сами, господин Бомбарнак, — говорит Кинко, краснея. — Что я еще мог придумать? Денег у меня хватило только на покупку этого ящика, да еще чтобы запастись кое-какой провизией на дорогу и отправить самого себя багажом, с помощью одного услужливого приятеля… Ведь один только билет от Тифлиса до Пекина стоит тысячу франков… Но, клянусь вам, когда я их заработаю, то возмещу Компании все убытки… Поверьте, что…
