Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
Деворгилла и ее супруг принимали участие во многих великих событиях своей эпохи. Возможно, она совершила путешествие на юг, в Лондон с мужем, когда того назначили одним из представителей, избранных для обсуждения долга по Гасконской войне. В Шотландии, в замке Боутел, который теперь называется Буиттл, или в Англии, в замке Барнард, Баллиолы правили с роскошью и величием, доступными мелким монархам. Деяние, благодаря которому сохранилась память о Баллиолах, — основание колледжа Баллиол — со временем приобрело больший масштаб, чем в те годы, когда оно представлялось малозначительным событием в жизни влиятельного и постоянно погруженного в политические дела барона.
Землевладельцем по соседству с замком Барнард был Уолтер Чиркэм, палатинский епископ из Дарэма, низкорослый, высокомерный и вспыльчивый. В 1255 году он отлучил от церкви кое-кого из арендаторов Баллиолов в ходе спора о границах. Нет сомнений, что они и вправду проникли на территорию Дарэма. Чаша терпения Баллиола переполнилась. Он устроил Уолтеру Чиркэму засаду, оскорбил епископа и взял в плен часть его свиты. Епископ подал жалобу королю. А сюзерен направил Баллиолу письмо, в котором требовал немедленной выплаты компенсации соседу. В тот раз Баллиол вынужден был признать, что забылся в приступе гнева: оскорбление духовного лица, даже очень могущественным бароном, считалось серьезным преступлением! Даже короли порой надевали рубище, чтобы покаяться в таком грехе! Так что жители Дарэма получили возможность увидеть примечательное зрелище: Джон Баллиол, облаченный в покаянные одежды, стоял на коленях и молил о прощении у дверей собора, перед коротышкой Уолтером Чиркэмом, который держал в руках хлыст. Однако яростный епископ не удовлетворился этим представлением, он настаивал на том, чтобы в качестве покаяния сосед совершил некий крупный акт подаяния. В результате Джон Баллиол снял маленький дом в пригороде Оксфорда, неподалеку от церкви Святой Марии Магдалины, в котором открыли общежитие для шестнадцати бедных студентов, каждый из которых получал 8 пенсов в день. Так вошел в историю колледж Баллиол, ставший ценой покаяния могущественного барона.
Но дальнейшему своему развитию и укреплению колледж обязан не Джону, а его жене Деворгилле. После смерти Баллиола в 1268 году Деворгилла посвятила себя благотворительности, и одним из заметных актов ее милосердия стало открытие самостоятельного колледжа на основе первой общины студентов.
«Поистине велико было бы удивление твердолобого старого обскурантиста, ее супруга, если бы он узнал, что они оба прославятся среди потомства как благодетели нескольких бедных школяров, — пишет Г. У. Ч. Дэвис, автор истории колледжа. — Для него самого гораздо более значительным был момент, когда он оказался регентом Шотландии или когда выступил против узурпатора Монфора. Совсем иное дело — его жена. Школяры Баллиола занимали большое место в ее мыслях; она вкладывала деньги и силы в то, чтобы поддерживать их; она относилась к ним как к настоящим друзьям. И хотя она правила по праву наследства в одном из самых диких и беззаконных районов южной Шотландии, она получила образование при дворе своего деда Дэвида, графа Хантингдона, и в ней ничего не было от сурового нрава гэллоуэйцев. Во вдовстве она уделяла основное время общению с духовными лицами, а главной ее заботой стало планирование добрых дел, которые увековечили бы память о ее супруге».
Сама она помнила о нем днем и ночью.
Она позаботилась о том, чтобы сердце Баллиола было забальзамировано и помещено в шкатулку из серебра и слоновой кости. Говорят, этот сосуд всегда был с ней на протяжении 21 года вдовства.
Когда Деворгилла садилась за стол, шкатулка с сердцем Баллиола стояла рядом. Она обращалась с этим сосудом так, словно ее супруг присутствовал за трапезой. Перед шкатулкой ставили еду, меняя блюда, а когда Деворгилла вставала из-за стола, еду, предназначенную для ее мужа, раздавали бедным.
Она построила величественную гробницу для сердца супруга. Вскоре в аббатстве на реке Солуэй выросли прекрасные стены из красного песчаника, в тени холма Криффел. С его башни открывался вид на синие горы Камберленда. Она нарекла эту церковь аббатством Доброго Сердца.
Можно вообразить, как эта великая женщина посвящала время управлению своими владениями, одобряла план строительства моста, в дальнем замке Буиттл подписывала хартию колледжа Баллиол, совершала путешествие в паланкине, в сопровождении вооруженной охраны, монахов, прислужниц, медленно объезжая южную часть имений, вплоть до английской части своих земель, передвигаясь от одного гостевого дома до другого; и везде и повсюду рядом с ней была серебряная шкатулка с сердцем Джона Баллиола.
Когда она умерла, монахи похоронили ее перед алтарем аббатства Доброго Сердца. Деворгилла скончалась в английском графстве. Похоронный кортеж неспешно продвигался на север, в Гэллоуэй; и, наконец, под торжественное пение, при свете свечей из небеленого воска, ее поместили в родную землю Гэллоуэя, которую она любила больше всех других. На груди ее покоилась шкатулка из серебра и слоновой кости…
Эта история вносит некую цивилизованность в дикую эпоху. И это, безусловно, одна из самых прекрасных и счастливых любовных историй Шотландии.
В капелле колледжа Баллиол по определенным воскресным дням читается особая молитва: «Мы благодарим Господа за Джона Баллиола и Деворгиллу». Сидя среди руин аббатства Доброго Сердца, можно услышать, как выводит свою лирическую песню малиновка под разрушенной аркой, и испытать желание повторить эту молитву, потому что любовная история, свободная от страстей, чистая, как снег, что падает зимой в Меррике, явилась к нам из эпохи войн и убийств.
3Он стоял на середине дороги, громким голосом говорил с деревом, садовой стеной коттеджа и бочкой для сбора дождевой воды. На груди его, словно пластина от доспехов, висел плакат, изящными буквами возвещавший, что «Пришествие Господа разгоняет ночь». На нем был аккуратный черный плащ, на брюках, как у городского клерка, тщательно заглажена стрелка, а ботинки, резко отличавшиеся от грубой обуви гэллоуэйских жителей, тоже были элегантными, стильными и черными, какие уместны на мощеных улицах. Он был странным и неожиданным персонажем в пейзаже Гэллоуэя — с загорелым лицом и дорожной пылью на изящных ботинках.
Тот факт, что он обращался в пустоту, его самого явно не смущал. Манеры у него были как у опытного оратора. Он потрясал кистью, сжимал кулаки, резко рассекал воздух рукой, очерчивая ландшафт, словом, совершал все те забавные движения, которые традиционно используются людьми для привлечения внимания аудитории. Но за все свои усилия он не получал никакой отдачи и признательности, лишь трепет листьев и каменное безразличие садовой стены да слепое равнодушие бочки с водой.
