Андрей Бильжо - Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
А приплыли эти ребята за пушниной, которую тогда называли забавно “мягкой рухлядью”. Особенно ценился соболь.
Но на острог нападали местные племена. Были это в основном енисейские киргизы. Которые теперь следят за чистотой города. Все, все возвращается на круги своя. Не те, конечно, киргизы вернулись. Но… Надо быть терпимым.
И вот, чтобы следить за готовящимися набегами, на самой высокой точке Красноярска (сейчас район Покровка) поставили часовню Святой Параскевы. Оттуда и наблюдали за покоем острога. Эта часовня, между прочим, изображена на десятирублевой купюре, так стремительно исчезающей и меняющейся на десятирублевую монету. Жаль. Особенно жаль красноярцам, наверное? Там же еще, на этой десятирублевой купюре, изображен Коммунальный мост через Енисей.
Верните, пожалуйста, бумажные десятирублевые купюры. Для красноярцев. Я вас очень прошу.
Памятников и историй в Красноярском крае очень и очень много. А вот книг про Красноярск написано мало. Могло бы быть значительно больше. Я обошел не один книжный магазин. Только набор открыток.
Один день в Красноярске побывал А. П. Чехов, когда совершал путешествие на Сахалин. Памятник Антону Павловичу стоит на берегу Енисея, перед каскадом фонтанов. То бишь писатель Чехов впереди всех, а за ним в затылок мужчина-Енисей, а затем отряд девушек-рек, и завершает этот взвод колонна с Аполлоном наверху, стоящая рядом с Театром оперы и балета.
Есть в Красноярске, конечно, и памятник Владимиру Ильичу, который, в отличие от Антона Павловича, был в Красноярске не один день. Будущий вождь держал свой путь в ссылку, в Шушенское. С тремя товарищами по партии. Добирались они в Шушенское, кстати, на пароходе “Святой Николай”. Интересно, что на этом же пароходе шестью годами раньше, в 1891 году, плыл цесаревич Николай.
Был такой период в экспозиции музея, когда гипсовая фигура Ленина сидела напротив гипсовой фигуры цесаревича Николая. Не знаю, не видел. Может быть, это и слухи.
Памятник Ленину смотрит на Енисей и на улицу Карла Маркса. А спиной он стоит как раз к улице, носящей его имя.
Бронзовые юмористические фигурки, которых в Красноярске много, я описывать не буду. Я их не люблю. Но одна под названием “Дядя Вася – пьяница” меня поразила. Дядя Вася в шляпе держится за фонарный столб. Собачка писает ему на ногу. Площадка, где стоит это “чудо”, называется Площадью влюбленных и располагается перед рестораном. Нескромный ресторатор, видимо, гордясь этой безвкусицей, прикрепил табличку со своим именем и годом создания этого “шедевра”.
Есть в Красноярске памятник и Виктору Петровичу Астафьеву. Человеку и писателю, на мой взгляд, выдающемуся, свободному, бескомпромиссному. Я съездил в деревню Овсянку, где он родился и жил потом в соседнем доме последние двадцать лет. Надо, надо видеть жилище писателя. Две скромные комнаты и одна комната для гостей. Там – стол, здесь – стол… А что, собственно, надо еще писателю настоящему? Бумага, и ручка, и желательно стол. Это и было у Виктора Петровича Астафьева. Память о котором, как мне показалось, к глубокому сожалению, вымывается. А должна, должна она подпитываться людьми, как Енисей подпитывается своими притоками, без которых он, Енисей, не был бы самой полноводной рекой России.
От замечательного экскурсовода там, в музее, я узнал много новых слов. Вот они: “лопотина” – верхняя одежда, в отличие от нательной; “сечка и корытце” – как бы мясорубка; “валек, рубель, каток” – это все для стирки и глажки. Кружева снизу простыни называются “прошвы”. “Лагушок” – сосуд для браги. Самогона в этих местах не пили. А вот ставни накрепко закрыть от воров изнутри – это значит их “зачекушить”. Обувь – “чирки”. Кусочек мяса называется – “кумничок”. Как красиво. Как поэтично, не правда ли?
Родом из Красноярска был и великий русский художник Василий Иванович Суриков. Памятников ему здесь много. И дом стоит, где он родился и жил. Двухэтажный. Суриковы жили на первом этаже, второй – сдавали.
Мальчик Вася Суриков был писарем и на полях какой-то важной бумаги нарисовал муху. Каждый художник это поймет. Я имею в виду рисование на полях. Рука ж сама рисует. Бумага та попала к губернатору. Губернатор хотел муху смахнуть. А она не улетает. Тут понял губернатор, что муха нарисованная. Так Васю отправили учиться в Санкт-Петербург. Так он, Вася, стал художником Суриковым. Прямым прадедом Никиты и Андрея Михалковых.
На портрете молодой Суриков, в шляпе, с черными усами, – вылитый Никита Михалков в фильме “Свой среди чужих, чужой среди своих”.
Как-то Никита Сергеевич попросился, будучи в Красноярске, переночевать в доме своего прадеда. Его пустили. Рассказывают, что всю ночь кинорежиссер мучился бессонницей. А утром бился и колотился в окна. Закрыли его там, что ли?
Вот вспомнил… В Санкт-Петербург на Мойку, 12, в музей А. С. Пушкина приехала группа писателей из Сибири. А правила там, в музее, были такие. Группа вошла в одну комнату, за ней, группой, двери закрыли. Ну и т. д. Вдруг один сибирский писатель пропал. Экскурсоводша кинулась в предыдущую комнату и видит… лежит молодой сибирский писатель на кушетке Пушкина А. С. – нога на ногу, рука под головой. Вдохновляется.
А еще побывал я на Красноярской ГЭС. Енисей перекрыли в марте 1963 года. Вместо двух с половиной дней за шесть с половиной часов. Первый бетон положил первый космонавт Юрий Гагарин. При этом затопили 132 населенных пункта с кладбищами и лесами. Чего больше от ГЭС – пользы или вреда – неизвестно. Красноярцы считают, что вреда больше. Изменился климат, ушел осетр, да много чего ушло…
А хариус ловится. Хариус водится, между прочим, только в чистой воде. Икра хариуса очень вкусная. Красная, мелкозернистая. Я ее пробовал. Да и в Москву привез.
Да и хариуса малосоленого ел.
Да и рыбку типа кильки – тугунок называется – тоже пробовал.
В общем, про эти места всего не рассказать. Только так, по верхам. А рассказать хочется.
Генерал Лебедь как-то заявил, что здесь девять месяцев зима, а три месяца клещи. А все же не только этим знаменита великая, без пафоса, сибирская земля. Генерал Лебедь, конечно, был замечательным афористом. Однако забыл он, что лебеди в нелетную погоду не летают, а прячут свою голову под крыло.
В Красноярске сохранилось много старых домов. И деревянных в том числе. Жить там, уверен, нелегко. Туалет типа сортир на улице. В каждой квартире свой. На сортире висит замочек. И как зимой?.. Как вылезать из теплой постели?.. А ломать эту красоту тоже жаль. Наличниками у этих деревянных домов – залюбуешься. Мне кажется, надо дать людям квартиры, а в эти деревянные дома пустить дизайнеров, художников, архитекторов. Устроить там библиотеки, кафе, чайные. Как это сделали, между прочим, в Норвегии. Но только не ломать! Не ломать!!! Иначе душа города исчезнет. А во дворах этих домов так уютно!
Нет, хочу в конце сказать еще об одном человеке, о котором в Красноярске узнал впервые. Это святой архиепископ Лука, он же писатель и хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Был он сослан в эти края Сталиным. Был зеком. А потом, во время Великой Отечественной войны, оперировал раненых. Написал письмо Сталину: мол, я ж хирург, и встал за операционный стол. Спас, я думаю, не одну сотню жизней.
Ну, вот маленькая часть того, что можно было увидеть и рассказать пробывшему на этой земле всего два дня наблюдательному человеку.
37 Заключительный
* * *Я люблю наблюдать за людьми. Всегда и везде. Это мое хобби. В самолете особенно интересно это делать. На несколько часов ты объединен с совершенно незнакомыми тебе людьми одним небольшим пространством, одной едой, одним временем и одним напряжением нервов, у каждого разным.
Вот человек входит в самолет и раскладывает свои вещи на верхней полке. Кто-то просит разрешения подвинуть сумку. Кто-то лихо сдвигает чужие вещи, как свои. Последний человек – хозяин. Или ему кажется, что он хозяин. Резкий и, как ни странно, закомплексованный, потому как сказать слово ему трудно. Спрашивать для него – слабость.
Ну вот, все расселись. Стюардессы помахали руками, как будто делая производственную гимнастику. Никто не смотрит на стюардесс. Точнее – смотрят, но на их ноги. Мужчины точно. Все думают о своем, но не об экстремальной ситуации.
Объявили, что надо выключить электронные приборы.
Но кто-то все равно тайком ими, электронными приборами, пользуется. Этот человек знает лучше, что можно, а что нельзя. Он знает все лучше всех. Так он думает. Он самоуверен и не очень умен.
Того, кто летать боится, видно сразу. Пальцы до белизны впиваются при взлете в подлокотники кресла. Какой-нибудь весельчак рассказывает громко (чтобы все слышали) своему товарищу анекдот про летчиков, стюардесс и про самолеты. Сам хохочет. Совсем хрустящие идиоты рассказывают про самолетокрушения. С юмором. Эти боятся летать больше всех. Храбрятся.
