Пауль Вернер Ланге - Подобно солнцу

Архипелагом Святого Лазаря называет Магеллан новый островной мир, так как он был открыт в день святого Лазаря. может быть, сам святой заступник взирает сейчас с удовлетворением с небес на выздоравливающих больных и увечных.

Триумф и трагедия

Мы жизнью наслаждались до упоения только тогда, когда дерзали.

Георг Форстер

Уже через два дня после прибытия на Филиппинские острова встретились местные жители. Девять мужчин бесстрашно подплывают к кораблям и, как показалось Пигафетте, проявляют большое дружелюбие. Поймут ли прибывшие малайского раба Энрике, знают ли они что-нибудь о драгоценных пряностях? Но попытка Энрике не увенчалась успехом. Тогда Магеллан велит продемонстрировать образцы, которыми его снабдила Каса де Контратасьон: гвоздику, корицу, перец, мускатный орех, имбирь, золото. Без удивления, по-деловому, выкрикивая незнакомые слова, осмотрели гости выложенные вещи и заявили, что все это есть поблизости. Счастливый, многообещающий миг в жизни Фернана де Магеллана! На радостях он велит пажам угостить гостей, которые, по всей вероятности, просто проплывавшие мимо рыбаки, и дарит им «красные колпаки, гребни, колокольчики, ленты и другие вещицы». Смущенные островитяне в свою очередь передают ему все, что у них было с собой: немного пальмового вина, несколько кокосовых орехов и рыбу. Они обещают через четыре дня снова приплыть и привезти продукты. Магеллан велит дать залп из нескольких пушек. Таким образом, он демонстрирует островитянам не только радушие, но и мощь. Матросам едва- едва удается удержать этих достойных сочувствия детей природы, пытавшихся прыгнуть в воду, так их напугал грохот залпов. Расстаются они, однако, вполне дружелюбно.

Остров оказался надежным убежищем. Уверенность в благополучном исходе успокоила умы. Местность назвали Воды Доб-рог Предзнаменования, так как на острове кое-кто заметил в родниках золотоносный песок. Самое благоприятное воздействие на изнуренных людей оказали кокосовые орехи: их молоко и приятная мякоть очень быстро поставили больных на ноги. Поэтому нет ничего удивительного, что записи Пигафетты пестрят хвалебными отзывами о кокосовой пальме. Ведь ее дары не только подкрепляют европейцев, но и являются основой питания для всех жителей тех областей мира. Например, он описывает, как делаются зарубки на деревьях, чтобы получить сок для приготовления вина, как из волокон, сдираемых со <(скорлупы» кокосовых орехов, плетут канаты и циновки, а из сердцевины получают масло.

Через четыре дня, сдержав обещание, снова появляются местные жители. Они привозят пальмовое вино, апельсины, кокосовые орехи и петуха. Кое-кто из них носит в ушах золотые серьги или браслеты на руках. Записи показывают, с каким вожделением рассматривают испанцы эти вещи. Итальянец назвал услужливых островитян кафрами — обобщающее понятие для всех темнокожих людей, не исповедующих христианство. В скором времени ему придется столкнуться с многочисленными этническими группами малайского и индонезийского происхождения, которые он не различает, поэтому впредь речь может идти только об индонезийцах и малайцах в целом. Удалось установить, что первые филиппинцы, с которыми тогда столкнулась экспедиция, относились, по всей вероятности, к племенам висайя28. Пигафетта также сплошь и рядом упоминал королей, но этот титул не следует принимать всерьез, так как речь идет всего лишь о феодальных князьках, в лучшем случае о правителях островов.

В Индонезии уже в XII веке достигло расцвета феодальное индуистское государство, которое сначала возникло на Суматре, а столетие спустя распространилось на большую территорию Явы и полуострова Малакка. Жители же Филиппинских островов находились в описываемый период все еще на стадии первобытнообщинного строя. Лишь на Лусоне, Себу и островах Сулу сформировался феодализм. Это произошло под влиянием империи Маджапахит, существовавшей приблизительно до 1520 года на Яве. Империя Маджапахит, так же как и предшествовавшая ей империя Шривиджайя, была индуистским государством, власть которого простиралась не только на названные острова, но и на Минданао и Ириан. Империя папа, когда на рубеже ХУ—ХУI веков ислам полностью захватил весь этот регион и когда мусульманские феодальные владыки противопоставили распространенному здесь ранее индуизму собственное мировоззрение и религию. Таким образом, Магеллан и его соратники оказались здесь, как и португальцы в Индии и испанцы в Центральной Америке, в благоприятный для осуществления своих целей исторический период.

Индонезийские острова Калимантан, Тимор и Молукки, на которых побывают корабли Магеллана, также находились под влиянием империи Маджапахит. И там европейцы появились как в то время, когда правившие прибрежными территориями островов феодалы стали освобождаться из-под вассальной зависимости империи и начали создавать исламские княжества. этим объяснялись частые военные конфликты, о которых мы еще слышим и в которых примут участие испанцы. Если бы они лили земли, принадлежавшие государству с высокой культурой которой свидетельствуют храмовые постройки Боробудура Яве, имевшему прочные связи с Китаем и Индией, вполне возможно что им бы пришлось ограничиться ролью просителей.

Гостеприимныё островитяне, передавшие на Хомонхоне Магеллану и его спутникам дары своей земли, бесспорно, были не князьями, а подданными. О том говорила и их одежда: простыни между ногами и обмотанные вокруг бедер куски материи и *хлопчатобумажные платки на голове» (тюрбаны). Они прекрасно ориентировались в здешних водах, Магеллан получил от них весьма ценные указания о дальнейшем пути. Хрониста же экспедиции в основном интересовали всякие странности; он, например, развлекает читателя рассказами о жителях расположенного рядом острова, у которых «в ушах такие большие дыры, что они могут в них просунуть руки».

25 марта, когда уже все было готово к отплытию, экспедиция чуть было не лишилась своего старательного летописца. Он решил заняться рыбной ловлей и, перелезая через снасти, за борт. Этого никто не заметил. Но трос, свисавший с грот-мачты, касался воды (весьма серьезный непорядок на судне), поэтому итальянец смог за него ухватиться и удержаться, пока его крики о помощи не были услышаны. Поспешившие на лодке матросы спасли его, но, как считал сам потерпевший, «то быыла не столько наша заслуга, сколько доброта и милость богоматери».

Через три дня становится очевидным, что кильватер флотилии соединил Европу и Азию: заметив предыдущей ночью неподалеку огни, каравеллы взяли на них курс и оказались на острове Масао. Путешественники, встреченные рыбаками вначале настороженно, «через два часа увидели две длинные лодки здесь их называют балангаи, — полные людей. В самой большой из них под навесом из циновок восседал король. Они быстро приблизились к флагманскому кораблю, и упомянутый раб заговорил с ним, и они поняли друг друга, потому то в той стране короли знают языков больше, чем простые Люди>. Круг замкнулся.

Слиток золота, подарок князя, который передают Магеллану, генерал-капитан вежливо отказывается принять. Император приказывал вести себя именно так, чтобы местные жители, доселе неизвестные европейцам, не догадались, как высоко ценят испанцы этот сверкающий фетиш.

В страстную пятницу Энрике отправляется на остров с заданием попросить у правителя продукты. Он сообщает, что все будет должным образом оплачено. Армада прибыла с мирными намерениями. С явным облегчением раджа Каламбу и его приближенные поспешили на флагманское судно. Они доставили туда фарфоровые миски, полные риса, и несколько рыб, проявив готовность выполнить любое желание пришельцев. Магеллан действует осмотрительно. Он дарит гостю роскошное одеяние, заключает с ним, согласно обычаю, кровный дружественный союз, показывает сокровища, которыми полны трюмы его кораблей. Но это лишь прелюдия к представлениям иного рода. Сначала Магеллан приказал дать залп из пушек, что и здесь вызывает панику. Затем <капитан позвал одного из своих солдат при полном вооружении и в доспехах, а три товарища должны были на него нападать с мечами и кинжалами. Это показалось королю просто невероятным. Тогда капитан объяснил через раба, знающего язык, что человек, вооруженный подобным образом, стоит сотни его людей, и король не мог не признать правдивость утверждения. Капитан добавил, что на каждом корабле находятся по двести таких воинов.

После подобных недвусмысленных предупреждений Магеллан просит, чтобы двоим из его людей разрешили осмотреть остров. Это дозволяется; одним из посланцев стал Пигафетта. Все еще полный благодарности деве Марии за счастливое спасение, итальянец теперь принимает на свою душу тяжкий грех. Сначала его вводит в заблуждение местный обычай здравиц, так как здесь было принято грозить кулаком тому, за чье здоровье пили. Затем подают вареную свинину. И кто же осудит Пигафетту, если он до отказа набивает свой желудок, несмотря на то что сейчас день самого строгого поста. Это не все — предстоит еще ужин и второй обед с «принцами». Конечно, не остается незамеченным, как изголодались пришельцы. Хронист сообщает, что после свинины, запеченной с рисом, рыбы, приправленной имбирем, и других блюд его товарищ свалился под стол в глубоком беспамятстве. Сам же Пигафетта находит время записать несколько курьезов, а окружающим не надоедает с восторгом наблюдать за росчерком его пера. Потом итальянца отводят в хижину, где все приготовлено для ночлега.