Леонид Репин - Параметры риска
— Сядь и успокойся, — скомандовал он себе. — Закури и не дури!
Как ни странно, эта глупая рифма подействовала на него успокаивающе. Он вытащил из нагрудного кармана последнюю пачку «Столичных», тщательно, не спеша, размял сигарету и, прикурив, несколько раз глубоко затянулся.
Самокритика и сигарета помогли окончательно прийти в себя.
— И чего это я так запаниковал? Вот срам-то… Хорошо, что никто не видел, как я передрейфил. — Ракитин тщательно загасил сигарету и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел обратно по собственным следам, четко отпечатавшимся на влажной почве. Когда среди зеленого мрака забрезжило светлое пятно прогалины, он с таким облегчением вздохнул, словно действительно удалось избежать смертельной опасности.
Ракитин взглянул на хронометр. С момента, как он покинул лагерь, прошло всего часа полтора, не более. Но они показались ему вечностью. С каким радостным чувством смотрел он на лагерную поляну, на людей, суетившихся у двух палаток с выгоревшими от солнца тентами, на жаркое пламя кухонного костра, возле которого хозяйничал Фан.
Только вечером, забравшись под противомоскитный полог, Ракитин попытался проанализировать свое состояние. Может быть, это просто закономерная реакция на столь своеобразную, незнакомую обстановку джунглей? Может быть, именно так и должен чувствовать себя новичок?
Ведь и Пеппиг, и Шапель, и Фоссет, впервые оказавшись в джунглях, были буквально «оглушены» этим "зеленым адом". Значит, любой человек, которому предстоит встреча с тропическим лесом, будь он геолог; ботаник, изыскатель, биолог или, может быть, летчик, потерпевший аварию и покинувший с парашютом свой летательный аппарат, должен заранее узнать как можно больше об удивительном крае.
Это поможет — ему во всеоружии знаний встретиться один на один с природой тропического леса, избежать ненужных страхов и вероятных ошибок в поведении. Разве не поэтому оказались они здесь, в первозданной чаще тропического леса, за тридевять земель от дома? Разве не эти знания он мечтает получить с помощью вьетнамских коллег и друзей?
Рыбная ловля по-тропически
Каждое утро начиналось с медицинского осмотра. Ракитин, вооружившись отточенными скарификаторами, брал кровь на анализ, определял количество гемоглобина, время свертываемости, а затем, уставившись в окуляр микроскопа, громким шепотом подсчитывал красные и белые кровяные шарики.
Шалеев мерил артериальное давление, взвешивал всех желающих, заставлял жать изо всех сил дужки динамометра и старательно выдувать воздух в трубку полевого спирометра, показывавшего величину жизненной емкости легких.
Дьяков выполнял обязанности метеоролога, замеряя температуру воздуха, определяя его влажность и скорость движения, изучал величину солнечной радиации и характер облачности, заодно опекая с десяток термографов и гигрографов, тикавших в разных помещениях лагеря.
Затем все отправлялись на завтрак, на ходу обмениваясь идеями и обсуждая план предстоящего маршрута.
Пока солнце не поднялось над поляной и не подсушило ночную сырость, все ходили в резиновых сапогах. К этому принуждали пиявки: они обожали росу и буквально усеивали стебли и листья растений, окружавших лагерную поляну. Но особенно много их было на кустах вдоль тропы, по которой члены экспедиции бегали к ручью. Эти твари поджидали их там, прикрепившись задней присоской и приподняв свои черные извивающиеся тела. Стоило человеку оказаться рядом, как они взлетали, словно маленькие ракеты, и, с поразительной точностью находя открытый участок кожи, впивались в него всеми тремя челюстями.
В первые дни Ракитин брезгливо передергивался, внезапно обнаружив на теле черную, разбухшую от крови пиявку. Торопливо закурив сигарету, он тыкал ею дрожащей рукой в паразита. Пиявка немедленно скрючивалась и отваливалась. С таким же успехом ее можно было удалить, посыпав солью, табаком, помазав йодом или спиртом.
Но Синь относился к ним с полнейшим безразличием. Заметив присосавшуюся пиявку, он ловко подковыривал ее тоненькой веточкой у самой присоски, заставляя немедленно разжать челюсти.
Сам по себе укус пиявки не был опасен. Разве что ранка минут 40–50 продолжала кровоточить или два-три дня сохранялась небольшая болезненность, если по неосторожности в коже оставались челюсти пиявки.
Но в тропическом лесу, с его жарким, влажным воздухом, обилием всевозможных болезнетворных бактерий, даже крохотные царапинки, нанесенные колючками, сучками, быстро нагнаивались, грозя превратиться в долго не заживающую язву. Поэтому все взяли за правило, удалив пиявку, смазывать место укуса спиртом или йодом.
Пиявки в этом лесу встречались самые различные: вероятно, многие из тех 250 видов, которые известны специалистам. От маленьких древесных, облюбовавших опушки и прогалины, до крупных, 10-15-сантиметровых черно-зеленых гадин, населявших окрестные лужи и болотца.
Но и те и другие водились в несметных количествах, что заставляло всех, кроме Синя, при каждом выходе в лес опускать рукава, застегивать ворот и манжеты, заправлять брючины в носки. И все же, несмотря на предосторожности, проклятые кольчатые находили в одежде невидимые щели.
В этот день медицинский осмотр затянулся, поэтому решили ограничиться небольшим походом к безымянному ручью километров за пять от лагеря. После часового блуждания в зеленом мраке чаща стала редеть, и путешественники вскоре выбрались на заросшую высокой травой поляну, которую пересекал довольно широкий шумный ручей.
— Вот красотища-то! — воскликнул Шалеев. — А трава ну, прямо, как у нас в Подмосковье. — Он повалился на спину, раскинув руки. — А мягкая какая… Так бы и лежал, никуда больше не ходил.
Вдруг Синь издал громкое восклицание и выхватил мачете из ножен.
— Лежи и не шевелись, — испуганно крикнул Лок.
Александр замер, ничего не понимая. Нож просвистел рядом с ним, и тогда все увидели рассеченную пополам метровую серую, со стальным отливом, змею с узкой ярко-желтой головой.
— Это что же за змеюка? — заикаясь от пережитого страха, сказал Шалеев, отирая холодный пот на лбу. — Спасибо, дамти Синь. Большое тебе спасибо!
Тот невозмутимо вытер нож пучком травы и всунул обратно в ножны.
— Это очень опасный змея, — сообщил посерьезневший Лок. — После ее укус можно быть живой только один час.
"Ну и ну, — подумал Ракитин. — Это же просто повезло, что Синь ее вовремя заметил! Надо сегодня же всех собрать и еще раз предупредить, чтобы были осмотрительными, не то неприятностей в этих джунглях не оберешься…"
