Борис Норд - Льды и люди
В дверях салона появляется Самойлович. Вместе с ним в салон входят густые хлопья тумана.
— Судовые журналы подтвердили пребывание шхун в Гренландии. Заходили они на остров Виктории. Но на архипелаг, конечно, за морским зверем забрались.
— Самойлович, — узнает его младший зверобой. Вскочив с дивана, он почтительно жмет ему руку. — Норман. Ланд. Норге. „Красин“. Амундсен. Амундсен.
Пожав по-очереди руки, норвежцы, грохоча деревянными подошвами сапог, спускаются по парадному трапу в фальсбот. Из капитанской каюты выходят, вежливо раскланиваясь, радист и шкипер. Русские моряки стали куда любезней. Предложили только поскорее убираться с островов архипелага. Отплывая на фальсботе, старые полярные хищники машут приветливо „Седову“ руками.
Всего хорошего, герр Карлсен! И вам, герр Свенсон! Счастливого плавания до Тромсе! Но помните, герр Карлсен и герр Свенсон, другая встреча среди островов архипелага может быть куда менее вежливой!
Больше усы наших морских зайцев не должны висеть на реях ваших шхун!
ИСТОРИЯ АМЕРИКАНСКОГО ШОКОЛАДА
На следующее утро после ухода от острова Мак-Клинтока я проснулся с куском шоколада во рту. Шоколад был необычайно темен и толст. Вкус его совсем не походил на вкус моссельпромовского.
Это было в носовом кубрике ранним утром.
— Ешь, пока дают! — смеялся стаскивавший вымазанные в зеленом иле сапоги Павлуша Петров. — Не каждый день удается американский шоколад жевать.
— Тут бы, собственно говоря, надо арктический медвежий рабочий кооператив организовать, — хихикнул залезавший под одеяло уже раздевшийся матрос первого класса Козырев.
— А тебя предправлением назначить, — съязвил Селиверстов, соскабливавший ножом зеленый ил с штанов.
С койки Козырева раздалась шутливая ругань. Стрела попала в цель. Козырев был огромен и мощен. Ростом он в самом деле не уступал среднему медведю. Все трое сосали такие же, как у меня, квадратные плитки черного шоколада. Все трое стояли до этого предутреннюю вахту. Ил на сапогах Петрова, комки грязи на брюках Селиверстова говорили, что они были на земле. Но — на какой?
И откуда у них этот превосходный американский шоколад?
— Ребята! Откуда вы взяли американский шоколад?
Все трое враз загадочно хихикнули под одеялами.
— В медвежьем арктическом рабочем кооперативе паек выдали.
…„Седов“ стоял в миле от скалистого берега. За береговой террасой высилась гряда отвесных бурых утесов. За утесами начинался склон высокой, покрытой льдом горы. На взгорьях прорытой льдами небольшой долины виднелись какие-то развалины.
Хлебников надписывал черной палкой по-английски на стенках перевязанных проволокой ящиков.
— Янцев, — объяснил он стоящему перед ним боцману, — найди третьего штурмана и скажи, чтобы он отвез эти ящики на берег. Пусть возьмет четырех матросов. В ящиках неприкосновенный запас продовольствия для охотников с Гукера. Ящики надо положить в развалинах. Да передай, что это надо сделать скорей. Отсюда сразу идем на Гукер.
— Есть! — боцман повертывается и исчезает.
Мы стоим у побережья острова Альджера.
Тайну американского шоколада мне все же удалось разгадать. Против меня на письменном столе лежит длинная пачка из толстого свинца. Это шоколад с острова Альджера. Я нашел ее между двух бочек с зернами жженого кофе в развалинах круглой, похожей на цирковый ярмарочный балаган, хижине. Вскрыв ножом банку, я увидел завернутый в свинцовую бумагу кубик идеальной полярной еды — пеммикана. Следующий кубик был шоколад. Такой самый ели утром в кубрике Козырев, Селиверстов и Петров.
Пачка шоколада пролежала на берегу Альджера тридцать лет. Свинец прекрасно сберег запах и вкус пеммикана и шоколада. Ездившие на берег Альджера в первой шлюпке собрали в развалинах хижины несколько десятков банок с пеммиканом и шоколадом. Шоколад из склада „Арктического рабочего медвежьего кооператива“ был отдан едущим зимовать на Северную Землю. И, может быть, сейчас вот в эту самую минуту, отлеживаясь в палатке от бушующего в полярной темноте снежного урагана, Урванцев варит на примусе похлебку из пеммикана. А Ушаков, Ходов и Журавлев, в ожидании ее, утоляют голод американским шоколадом с острова Альджера.
…Расскажу историю свинцовой банки с пеммиканом и шоколадом с полярного острова Альджера.
Мы бродим по берегу пустынного полярного острова. На коричневых и черных скалах лежит вечный лед глетчеров. Синие воды пролива у покрытого черным галечником берега.
По этому берегу, как мы сейчас, бродил со своими спутниками американский журналист Уэльман. Он командовал полярной экспедицией на корабле „Фритьоф“. Год назад до этого со Шпицбергена вылетел к северному полюсу на воздушном шаре отважный шведский воздухоплаватель Андрэ. Андрэ пропал в ледяных пустынях. После вылета от него были получены две записки, найденные в выловленных зверобоями в море буйках. Да один почтовый голубь из взятых Андрэ на воздушный шар пятидесяти принес в Швецию маленькую депешу.
„82°2′ сев. широты. Шар хорошо летит на восток. Все благополучно. Это наш третий почтовый голубь. Андрэ“.
Андрэ исчез в ледяных пустынях. Уэльман искал Андрэ. Впрочем, больше, чем его, он искал сенсаций для пославшей его американской газеты. Уэльман не нашел Андрэ. Не выполнил Уэльман и второго задания — организовав базы провианта на островах, как можно ближе подойти к северному-полюсу.
Склад провианта на пути к северному полюсу был оборудован партией только в 80 милях от зимовья экспедиции на острове Галле. Метеоролог Болдуин, руководивший партией, назвал склад фортом Мак-Кинлея. В форте, в выстроенной из валунов и звериных шкур хижине, остались зимовать норвежцы Бентсен и Бьервиг.
Полярной ночью в форте Мак-Кинлея разыгралась полярная трагедия. Вскоре после того как Болдуин ушел на остров Галль, Бентсен сильно занемог. Бьервиг с исключительной нежностью ухаживал за заболевшим. Но это не спасло. Бентсен медленно умирал. Среди полярной темноты, под новый год Бентсен умер.
Перед смертью он взял клятву с товарища.
— Бьервиг, обещай что ты выполнишь последнюю мою просьбу!
— Да, Бентсен.
— Не хорони меня полярной ночью. Мой труп съедят песцы. Я не хочу этого. Похорони меня глубже в земле, когда взойдет впервые солнце.
— Обещаю тебе это, Бентсен.
Бьервиг выполнял клятву. Всю полярную ночь он спал в спальном мешке, лежавшем рядом с мешком, в котором лежал труп Бентсена.
Уэльман, войдя в один из дней весны в хижину, был удивлен странно приподнятым настроением Бьервига. Бьервиг то был уныл, то много и долго смеялся.
