Зиновий Каневский - ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ
Надо признать, что на родине у воздухоплавателя имелось немало недругов и среди них — генерал Итало Бальбо, один из руководителей аэронавтики, личность, очень близкая к Муссолини. Он никогда не скрывал своего резко отрицательного отношения к Нобиле, вредил ему, где мог, а когда разыгралась трагедия, сделал все, чтобы унизить и без того отчаянно пострадавшего человека.
В экспедиции на борту «Италии» приняли участие четырнадцать итальянцев, чешский физик Франтишек Бегоунек и молодой шведский геофизик Финн Мальмгрен, участник полета на «Норге» и крупной арктической экспедиции Амундсена на судне «Мод» в 1922—1925 гг. И вот вам воистину фатальное совпадение: накануне вылета дирижабля из Милана была выпущена почтовая открытка, на которой фотографии всех шестнадцати участников располагались в два ряда, по восемь в каждом, и в результате оказалось, что весь верхний ряд погиб, нижний — уцелел...
А между тем о возможной катастрофе заговорили еще до отлета дирижабля из Италии, причем я имею в виду вовсе не тех, кто злопыхательствовал и «каркал», пророча беду, а о голосах доброжелательно настроенных специалистов. Одним из первых, если не самым первым, был советский исследователь Арктики, директор Института по изучению Севера профессор Рудольф Лазаревич Самойлович, которому предстояло вскоре возглавить спасательный рейс ледокола «Красин». Он забил тревогу по поводу возможного несчастья в марте 1928 г., за два месяца до начала воздушной экспедиции!
Будучи в научной командировке в Берлине, Самойлович познакомился и долго беседовал с Нобиле. В это же время там находился Фритьоф Нансен и другие известные полярники, воздухоплаватели, ученые, но по-настоящему насторожился один Самойлович. Его не могли не встревожить планы молодого и явно тщеславного генерала, упоенного успехом предыдущего полета на полюс. Советского исследователя беспокоили намерения Нобиле высадить десант на 90-й параллели (или как вариант — на побережье совершенно безлюдной Северной Земли). Рудольф Лазаревич немедленно написал письмо в Ленинград своим коллегам и просил ознакомить с содержанием этого письма Александра Петровича Карпинского, президента академии наук СССР. Самойлович сообщал, что задуманная Нобиле операция крайне рискованна, что люди, высаженные на лед, почти обречены на гибель, потому что вряд ли потом удастся обнаружить их и взять на борт дирижабля: неумолимый и непредсказуемый дрейф увлечет их бог ведает куда.
Мало кому известно, что информация директора Института Севера возымела конкретные последствия. Академик Карпинский собрал наиболее авторитетных знатоков Арктики и обсудил с ними вопрос о тех мерах, какие следует предпринять в Советском Союзе, если Нобиле попытается осуществить задуманное. В несколько пунктов на побережье Ледовитого океана и на берегах высокоширотных островов были экстренно направлены группы сотрудников Института Севера, которым поручалось организовать в случае необходимости поиски попавших в беду аэронавтов.
«Италия» пролетела над Северным полюсом, как и задумывалось, 24 мая 1928 г., а через сутки с небольшим, на обратном пути к Шпицбергену, потерпела катастрофу, упав на дрейфующий лед. Причиной аварии стало, скорее всего, обледенение дирижабля, хотя полной ясности в том нет, и даже сам конструктор оказался не в состоянии поставить определенный диагноз. Десять человек оказались выброшенными из дирижабля при ударе гондолы о лед, шестерых унесло ветром вместе с оболочкой «Италии», и минут через двадцать в той стороне, где скрылось то, что осталось от воздушного корабля, вверх взметнулся столб черного дыма. Очевидно, все шестеро сразу погибли.
Из десяти человек, очутившихся на дрейфующем льду, один был мертв, несколько получили ранения и переломы. Еще одному предстояло умереть позже. Сильнее других пострадал командир: у него были сломаны рука и нога, повреждена голова. Сломал руку и швед Мальмгрен, что, однако, не помешало ему сперва подстрелить белого медведя и снабдить всю группу свежим мясом, а затем отправиться вместе с двумя итальянцами, Цаппи и Мариано, к ближайшим островам архипелага Шпицберген, чтобы связаться с людьми и организовать помощь.
К счастью, при катастрофе на лед выпала рация, но бортрадисту «Италии» Бьяджи долгое время не удавалось наладить радиосвязь с внешним миром. На Шпицбергене не слышали сигналов бедствия из Красной палатки, но в эфир круглосуточно передавались сообщения о том, что к выходу во льды готовятся одновременно несколько спасательных партий. У обитателей дрейфующего лагеря имелось достаточно провианта, чтобы продержаться до их прихода.
В Советском Союзе был незамедлительно создан Комитет помощи дирижаблю «Италия» при Осоавиахиме (добровольное общество типа нынешнего ДОСААФа). Комитет возглавлял И. С. Уншлихт, членами его стали многие известные всей стране люди, такие, как журналист Михаил Кольцов, видные военачальники Я. И. Алкснис, С. С. Каменев и другие. В последующие годы ряд имен абсолютно выпал из истории спасения Нобиле, как и из истории нашей страны. В первую очередь имя главного спасателя, профессора Самойловича (одновременно из книг, посвященных красинской эпопее, исчезло имя представителя «другой стороны» Бенито Муссолини, в многочисленных радиограммах, приводимых в тексте, его величают просто «господином премьер-министром»).
Едва ли не самым загадочным, поражающим воображение событием тех дней явилась сама отправка спасательной экспедиции: ледокол «Красин» не плавал перед тем полтора года, его собирались ставить на консервацию, топки его были погашены, трюмы пусты, команда расформирована, и тем не менее корабль был подготовлен к тяжелому и опасному полярному рейсу всего за четверо суток, семь часов и сорок семь минут! Достаточно, по-моему, привести лишь один документ, В бесконечном списке грузов первейшей необходимости значилась строчка: «Оружие и патроны. Берется достать Самойлович».
Невозможно представить себе начальника любой нынешней экспедиции подобного масштаба, который стал бы обременять свою персону выполнением столь прозаического задания, но слишком многое в тех сборах зависело именно от авторитета и напористости руководителя. Те, кто остановил свой выбор на Рудольфе Лазаревиче, не только хорошо знали его революционное и научно-исследовательское прошлое, но были еще и отличными психологами, мудро взявшими в расчет его незаурядные человеческие качества.
Связь с дирижаблем, напомню, оборвалась 25 мая, через несколько суток начал активную деятельность Комитет помощи. 3 июня двадцатидвухлетний тракторист, а по совместительству киномеханик и радиолюбитель Николай Шмидт из глухого села Вознесенье-Вохма (нынешней Костромской области) и его семнадцатилетний приятель Миша Смирнов внезапно услыхали среди шума и треска в эфире сигналы бедствия из Арктики. Слабенький передатчик Бьяджи издавал едва различимый писк, принятый текст оказался крайне неразборчив, координаты перепутаны, но самое главное было понято. В Москву из дальнего костромского леспромхоза полетела в Общество друзей радио срочная телеграмма Николая Шмидта (своего передатчика у него тогда не было).
