Антони Смит - Две горсти песку
— Видели — у них два холодильника?
— Вы заметили, какой у них утюг? И гладильная доска!
— А сколько консервных банок уже накидали!
Хорошо еще, что туристы уехали через два дня, прежде чем мы окончательно скисли от зависти.
Куда сильнее подействовали на нас письма. Этот финансовый клерк наломал дров. Его сообщение об аварии вызвало немалый переполох, тем более что у газет есть привычка печатать опровержения самым мелким шрифтом в каком-нибудь незаметном месте. Читатели допытывались, как все произошло, почему газ взорвался, не было ли в конструкции шара какого-нибудь порока, правда ли, что мы не пострадали, или кто-то пытается скрыть истину. Из Найроби писали о неполадках с компрессорами, из Аруши — что из-за дождей машины не смогут забрать наши баллоны с Салехской площадки. Словом, пришла пора мне наведаться в город. Как ни чудесно жить под фиговым деревом, у такой жизни есть свои минусы организаторская сторона страдает.
Ален и Джоун должны были вернуться со дня на день, но, когда я отправился в путь, их еще не было. Дуглас отвез меня наверх, а там нашлась попутная машина до Аруши. Водитель спешил и нигде не останавливался. На полном ходу мы миновали Уилкиз-Пойнт, потом свернули с дороги, которая вела к носорогу и Салехской площадке, и пошли выписывать петли на склоне, спадающем к равнине Карату.
Когда начались редкие строения вытянувшейся в длину деревни Карату, я пытался представить себе, кто из здешних сообщил властям, что был взрыв. Может быть, вон тот тип в голубом костюме, с галстуком? Или вон тот, в пиджаке горчичного цвета и фиолетовых брюках? Или вот этот, в белой тоге, или этот, в драных шортах? Интересно было бы узнать. Я обернулся в последний раз, разглядывая группу африканцев в ярких одеждах, но ответа не получил. Сквозь мглу вдалеке на фоне неба просматривалась голубая гряда гор. И как только он ухитрился разглядеть наш шар над Кратерным Плато?.. А может быть, ему просто почудилось? Скользнула по сетчатке какая-нибудь точка, как это иногда бывает. Так или иначе, он поведал миру свою версию, и, что самое главное, ему поверили. В чем бы он ни ходил — в горчичном или пурпурном, белом или грязно-сером, бог ему судья. Но я его вовек не забуду.
В Аруше я, не утруждая себя особенно ходьбой, побывал в полиции, больнице, информационном бюро, банке, автомастерской, на почте, в конторе Национального парка, в кинофотомагазине и туристском агентстве. Аруша — компактный городок, где можно в несколько часов уладить все свои дела. Господствующий элемент ландшафта — гора Меру. Правда, этот могучий вулкан порой скрывается, когда облачность низкая или туман окутывает его крутые серые склоны. И вдруг опять появляется, всегда как-то неожиданно, будто вот сейчас только выросла из-под земли, 4500-метровая громадина. И прямо в нее упираются городские улицы, которые прежде терялись где-то вдали.
Вечером я опять встретился с биологом и пилотом Хью Лампри, моим однокашником по зоологическому факультету Оксфорда. Хью собирался на следующее утро лететь на маленькой машине в Найроби, и я с радостью принял его предложение подбросить меня. Мы вылетели спозаранок, воздух был еще недвижим, когда самолет оторвался от дорожки в Аруше. Странно было после долгого перерыва вновь очутиться на борту самолета. Я уже успел отвыкнуть от оглушительного шума моторов. Сидя за спиной Хью, я вынужден был наклоняться к нему, чтобы разобрать, что он говорит, а отвечал ему криком. Потом мы перешли на почти столь же выразительный и куда менее утомительный для голосовых связок язык жестов и мимики. Непривычным было для меня и обилие воздушных ям в столь ранний час. По сравнению с полетом на шаре сумасшедшая тряска, как если бы на автомашине вместо круглых колес поставили квадратные. В отличие от аэростата самолет не сливался с атмосферой, а лишь опирался на нее.
Идя курсом на невысокие западные отроги Меру, Хью набрал высоту и пошел над склонами вулкана. Машина надежная, ничего не скажешь, но после шара темп набора высоты показался мне смехотворным. Под сплошной рев мотора мы лезли вверх, набирая восемьдесят — сто метров в минуту. Над Нгоронгоро, как я ни тормозил подъем, мы за минуту подскочили чуть ли не на километр, причем поднимались бы еще быстрее, если бы я не стравливал газ, насколько позволяла обстановка. Мне кажется, еще несколько лет назад аэростат вполне мог бы на ограниченном отрезке соревноваться с реактивными самолетами в наборе высоты с горизонтального полета.
Перевалив через отроги, мы спустились ниже и на высоте около трехсот метров пошли над краем к юго-востоку от Найроби. Здесь множество жирафов, да и геренуков[9] тоже хватает. Геренуки, или жирафовые антилопы, часто водятся и в местах с более пышной растительностью, но там, где они и жирафы преобладают в фауне, природа не радует глаз. Красивые животные, а ухитряются, как и маленькая антилопа дик-дик[10], жить в самой засушливой саванне. Недаром область, где только эти животные водятся в больших количествах, называют пограничной. Здесь проходит грань между живой и неживой природой, пустыней и непустыней.
В Найроби мы сели на аэродроме Вильсон, причем едва не столкнулись с каким-то непослушным привязным аэростатом. С аэродрома мы отправились каждый по своим делам, условившись встретиться на следующий день, чтобы лететь обратно к кратеру. Я первым делом пошел в Управление гражданской авиации. Начальник управления заведовал всем, что касалось полетов над Восточной Африкой, а ведь я основательно накуролесил в его владениях. Отчасти поэтому, но главным образом из-за зоркого жителя из Карату я, стучась к нему в дверь, чувствовал себя слегка виноватым. Моя тревога длилась недолго. Меня пригласили участвовать в воздушных гонках, они должны были состояться через десять дней. Я прикинул, что после старта в Найроби преобладающие северо-восточные ветры должны пронести нас над равниной Атхи, и с благодарностью принял предложение. Старт в аэропорту, где нам обеспечена квалифицированная помощь, сулил немало преимуществ. Мы сможем показать шар всем, кто оказывал нам поддержку, поднимем их в воздух. А затем с попутным ветром пройдем над той самой равниной, которую избрали своей очередной целью.
Вечером я пригласил нашего главного помощника в Найроби Джона Бриджмена и его жену Маргарет пообедать в ресторане «Пагода». Неожиданно передо мной возникли трудности. Перед тем я заходил на завод «Ист-Африкен индастриз», чтобы условиться о снабжении нас газом для перелета из Найроби, и с некоторым опозданием внес страховку. А так как в тот день пришлось оплатить немало счетов и покупок, вечерний костюм мне уже был не по карману. Когда живешь в кратере, потребности заметно ограничиваются, зато, перенесясь в другой мир, приходится, чтобы вас пустили в ресторан, одалживать носки и галстук у Джона, приличную рубашку у одного из его соседей, смокинг — у другого. Найроби расположен в сердце огромного малоразвитого континента, и в десяти километрах от центра можно встретить дикого льва, но в самой столице мало что напоминает об этом. Обед вознаградил меня за все. В африканской стране китайские официанты с американским шиком подавали европейцам восточные блюда.
На следующий день мы с Хью вылетели в 13.00. Сперва прошли над областью Атхи. Под нами простиралась обширная равнина, которую местами рассекали глубокие овраги, — зрелище увлекательное, но и удручающее, так как оно говорит об эрозии. Когда белые в девятнадцатом и двадцатом веках начали внедряться сюда, связи между человеком, животными и природой были нарушены. Эти огромные шрамы внизу — знак перепаса. Красные реки несут ил, замыкая порочный круг.
Дальше начинался Рифт-Валли. На всей земле нет ничего подобного этому разлому, причем найробский участок заметно отличался от маньярского, образ которого так сильно запечатлелся в нашей памяти. Там была одна могучая стена, здесь же на десятки и сотни метров вздымалась череда отвесных скал. На дне рифта поблескивали озера Магади и подальше Натрон. Вода обоих озер содержит соду; в Магади налажена добыча. Железнодорожная ветка позволяет, преодолевая крутые подъемы, вывозить продукцию. Я не видел, чтобы дети укладывали рельсы своей игрушечной дороги уступами так, как они уложены над Магади, где поезд проходит путь, в десять раз превосходящий расстояние между конечными станциями. В отличие от поезда мы поднимались на Кратерное Плато по прямой.
Это было поистине сказочное путешествие. За причудливым геологическим образованием Рифт-Валли возвышался почти на три тысячи метров действующий вулкан Ленгаи. С ревом мы пронеслись над дремлющим конусом. Вершина напоминала старомодную соковыжималку из стекла с торчащим посередине острым бугром. Лавовые склоны достаточно круты, и подниматься по ним нелегко. Это не значит, что гора вообще неприступна, только надо, как и на лежащем поблизости Килиманджаро, использовать самые холодные часы суток, когда мороз сковывает коварные рыхлые осыпи. Мне кажется, людям полезно время от времени наблюдать действующие вулканы. Они убедительно напоминают о том, что наша жизнь протекает на тонкой корке планеты, которая далеко еще не успокоилась после своего бурного рождения.
