Леонид Воронин - В Африку за обезьянами
Охота на павианов анубисов
ДЛЯ стоянки машины мы выбрали местечко на обширной опушке леса в километре от реки, на участке, обработанном под кукурузное поле, принадлежавшее Баданья и его односельчанам. Дальше начинался дремучий лес с огромными оврагами, заросшими по краям колючим кустарником. Заросли были настолько густы, что ветви кустарника, сливаясь в сплошную массу, образовывали над оврагами почти непроницаемый для света свод. Получалось нечто вроде туннелей, тянущихся на несколько километров по направлению к реке и только изредка прерывавшихся тропами, которые проложили здесь люди. На сухом глинистом дне оврага мы заметили следы различных животных, проходивших к реке на водопой. Следы были старые, оставленные еще когда дно оврага было влажно от дождевой воды. Здесь проходили мелкие газели, крупные антилопы и кабаны, сохранились следы неуклюжих гиен и едва заметные, уловимые только для глаза опытного охотника, отпечатки лап леопардов, мускусных и леопардовых кошек.
На машине в лес можно проехать по широкой тропе, но не далее, чем на два километра. На опушке, возле поля, где остановилась наша машина, виднелась большая загородка из беспорядочно наваленных колючих сухих веток, а в ней шалаш для пастуха и караульщиков полей. Во время созревания урожая поля в здешних местах охраняются круглые сутки, так как из лесу совершают опустошительные набеги стада павианов, диких кабанов и других животных, жаждущих полакомиться кукурузой и горохом. Мы поставили посередине загородки свою палатку для жилья, а шалаш решено было использовать как склад провизии и кухню. После оборудования лагеря Баданья повел нас в лес показать места, излюбленные обезьянами. Таких мест оказалось три: на них обычно ночует около десятка стад, по десяти — двадцати павианов анубисов в каждом. Первое место — в двух с половиной километрах от нашей стоянки, на берегу реки, на обширной поляне с редко растущими огромными колючими мимозами. Второе — в четырех километрах, на краю большого оврага, покрытого теми же колючими мимозами, и третье — в шести километрах, у родника, находящегося в центре рощи многовековых сикомор.
Баданья обещал утром следующего дня нанять десять — пятнадцать галласов и в два-три дня построить ловушки во всех трех местах, а я решил, пока будут сооружаться западни у реки и оврага, понаблюдать за жизнью павианов, обитающих у родника.
Юный дровосек-галлас.
Рано утром пришла группа строителей, состоявшая главным образом из подростков, вооруженных топорами, называющимися «матробя». Матробя — орудие из железа; в зависимости от того, как его надевают на крючковатую палку, оно служит либо топором, либо киркой, а если надеть его на прямой конец этой палки, то им можно орудовать, как лопатой. Это почти единственный инструмент, которым здесь пользуются при рубке леса. В районе нашего расположения во многих местах рубят толстые деревья на поленья и, сложив их в конусообразные кучи, выжигают уголь. Нередко для того, чтобы свалить высокое и толстое дерево, у его основания раскладывают костер: нижняя половина ствола сгорает, а верхняя падает, и ее рубят на куски. Выжженный уголь караванами верблюдов отправляют до шоссейной дороги, а оттуда на грузовых машинах в Аддис-Абебу и другие города.
Постройка ловушек шла медленно, наши работники значительную часть дня проводили под тенью деревьев, укрываясь от жгучего солнца. Не теряя времени, я ушел вместе с Балачо к роднику, где провел почти двое суток.
Здесь в роще обитало два стада павианов анубисов. Они не смешивались между собой, и на ночлеге и во время розыска пищи находились всегда раздельно. Кроме того, метрах в ста от одного стада, на большой сикоморе всегда ночевал огромный самец. Это был, повидимому, изгнанный соперник вожака стада.
Павианы анубисы — это крупные собакоголовые обезьяны. Самцы достигают 25—30, а самки — 15—20 килограммов веса. Тело их покрыто густой темносерой с коричневым оттенком шерстью. Неволосистые части тела — морда, ладони и ягодицы — покрыты черной кожей. У самцов нет гривы, подобной той, какую имеют павианы гамадрилы. Туловище анубиса более вытянуто, чем у гамадрила, хвост такой же длинный, достигает 40—50 сантиметров. Как и гамадрилы, анубисы — наземные обезьяны, но ночуют не на скалах, а на деревьях. Живут они отдельными стадами, состоящими из одного взрослого самца, нескольких самок (3—10) и примерно такого же количества детенышей и подростков.
Стадо обезьян, за которым я наблюдал, ночевало на толстых ветвях сикоморы и обычно просыпалось и спускалось на землю с восходом солнца. В течение 40—60 минут обезьяны находились вблизи дерева, пили воду из родника, обыскивали друг друга или детенышей, в общем, совершали утренний туалет. Одна-две самки быстро рылись в шерсти вожака, а он сидел в важной позе, облокотившись на ствол дерева, и зорко посматривал по сторонам. Детеныши играли. Иногда они в погоне друг за другом налетали на матерей, за что тут же получали шлепки, поэтому то и дело раздавались взвизгивания и крики наказанных шалунов. Нередко на этой почве возникали ссоры. Мать обиженной обезьянки яростно нападала на обидчицу. Самки визжали, бегали, угрожая друг другу, подбегали жаловаться к спокойно сидящему самцу. Часто он и прекращал ссору: бросив грозный взгляд в сторону одной из самок, он подкреплял его ударом лапой по земле. Если этого оказывалось недостаточно, вожак быстро вскакивал, устремлялся на одну из дерущихся и задавал ей трепку. Ту же картину я не раз наблюдал у павианов гамадрилов, живущих в вольерах Сухумского питомника. Порою в питомнике многим наблюдателям удавалось отмечать и более сложные взаимоотношения в стаде гамадрилов.
Самец и самка павиана анубиса, пойманные у берега реки Моджо.
Через час после восхода солнца обезьяны уходили в лес или на поля искать пищу. Едят они молодые побеги травы и кустарников, корни растений, насекомых, яйца птиц и рептилий. Вожак всегда находился впереди стада, неизменно выполняя функцию дозорного, независимо от того, собирало ли стадо плоды с дикого дерева, «грабило» ли кукурузное поле или бродило по лесу в поисках пищи. В полдень обезьяны возвращались к своему постоянному месту ночлега, пили воду, отдыхали, дремали и через час-два снова уходили в лес или на поля. Вечером они снова возвращались к своему дереву и после некоторой возни, сопровождаемой криками ссоры и угрозы друг другу, или мирного воркования успокаивались. Голосовые реакции павианов анубисов напоминают звуки, издаваемые павианами гамадрилами, но они более резки, менее сложны и по количеству их меньше. Если у гамадрилов насчитывается около шестнадцати различных звуков, имеющих определенное значение, как средство общения друг с другом, то у анубисов мне удалось уловить не больше шести-семи звуков.
